FIRE DRAGON с Днем Рождения, кучу радостных мгновений, в жизни новых впечатлений в этот теплый день весенний без каких-либо сомнений, ждем мы творческих свершений в общем много поздравлений ты сегодня принимай!

Орк Автор: Дракоша [spoiler=читать]«… в глубине шахты на небольшом помосте сидит орк-раб Таррок. Укушенный воином ползунов, он медленно умирает от яда…» из прохождения игры Готика I. ​ Стены серые, низко своды… Стук кирки здесь почти не слышен, здесь вокруг только шорох, шорох… Этот шорох сбивает мысли. Орк сидел, обхватив колени, на уступе Свободной шахты. Правда, сам он свободным не был - кандалы украшали лапы. За уступом мелькали тени ползунов с ядовитым жалом. Где-то там потерялось зелье. И жестоко терзала жажда. Крался холод к ногам могильный и казалось, время застыло. « Кто сказал, выживает сильный?» - Орк устало глаза закрыл и…: «… Осень в городе. Под ногами шорох листьев, укрывших землю. С треском хворост в огне сгорает, старый орк в отдаленьи дремлет. От шатров долетает гомон полукругом стоящих женщин. Возвратился отряд с охоты. Два орчонка бегут навстречу. Правда, что-то уже неладно: воздух вязко наполнен тайной, на закрытой дороге к храму неподвижно сидят шаманы. Над шатрами мерцает купол (видно, боги за что-то в гневе), старики говорят, что будто его не было раньше в небе. За ущельем чужие земли, там теперь поселились морра. Но вокруг всё равно веселье - осень в городе. Чем не повод? Барабанщик мотив осенний отбивает. Танцуют орки. За забором в загоне звери наконец-то к ночи умолкли. Руки неба творят заклятье, ударяют златые трубы. Приближается дождь-приятель. Он намочит сухие губы…» - Орк представил, прохладной влаги как касается он губами. Чтобы воду собрать до капли, осторожно открыл глаза и…: «… Стены серые, низко своды, стук кирки здесь почти не слышен… Так казалась близка свобода, только пару шагов! Не вышло…». Безнадежностью сердце сжалось от блестящей в углу паутины, а сознание всё цеплялось за совсем другие картины: «… Барабанщик мотив осенний отбивает. Танцуют орки… Только, что ж этот танец последний отзывается вкусом горьким? Оттого ль, что костёр погребальный не очистит дорогу к предкам, и сородичи танец прощальный не исполнят над мёртвым телом? И за что мы воюем с морра?" – вспомнил Орк разговор с Ур-Шаком, что виновники всех раздоров те, кому интересна драка. Когда демоны рвутся к власти и рисуют богов на стягах, жизнь других ничего не значит. А войну называют благом. Что ж пенять, что она жестока и не смотрит, какой ты масти - изнурённого рудокопа ожидает судьба не слаще. Он ведь тоже загнётся в шахте и никто не зайдётся в крике. Только вырастет холм невзрачный с эпитафией краткой: «был ли?». Вспомнил Орк и рассказ шамана о пророчестве в древних книгах, что придет Герой безымянный чтобы демонов злобных скинуть. «… Может, он уничтожит рабство, что, как ржа, разъедает души - жажду власти и просто жадность. И узнает, барьер разрушив, есть ли где-то другие земли, где не смотрят в нас честным взглядом Ненасытные, как гиены, и Урчащие: «Мало-мало…», где добро побеждает злобу, реки крови в песок не льются, где не смотрит никто на облик и где орки с людьми не бьются. … стены серые с грязной слизью… … а за городом шум деревьев… … жаль, не так представлял могилу… … не увидеть мне эти земли… … низко своды, уходят силы…» - постепенно виденья гасли... Орку в шахте тоскливо было и, наверное, было страшно. «И зачем нам нужны раздоры?» - может, был он чуть-чуть философ, но подумал, что орк и морра - очень разные, так похожи: те же страхи терзают душу, так же любят горланить песни, поднимая бокал за дружбу. И, что нет ничего чудесней, когда ветер лицо ласкает, когда звёзды на небе светят. И, что кабы да не война бы, они добрые были б соседи. История встречи Безымянного и Таррока всем известна, поэтому особой нужды в эпилоге нет... Эпилог - Эй, Таррок, я пришёл от друга, - в свете факелов коридора появившись каким-то чудом, Орка звал незнакомый Морра. - Я хочу победить злодеев, над долиной барьер разрушить. Чтобы к храму пробраться легче, нужен орочий символ дружбы. Так случится первая встреча Безымянного с пленным орком. Чтобы битву с врагом облегчить, эти двое друг другу помогут. Цель одна их сведёт. Конечно, в жизни разный им путь отмерян, и поэтому с этой встречи разведёт их судьба на время - получив артефакт священный и рукой пожимая лапу, Безымянный шагнет в легенду, Орк же - просто покинет шахту.

Герои Миртаны Автор: Fatal [spoiler=читать]На земли Миртаны спускается ночь, Не в силах никто её власть превозмочь… Но в сумраке ночи утихли не все — На миг силуэт промелькнул на холме. Высокий боец лук сжимает в руках, И пот проступает на смуглых висках. Разведчик крадётся, как лис осторожный, Но сердце дурное предчувствие гложет… Молчание леса — тревожный мотив, Но нужно идти, свой страх победив. «Затишье пред бурей…», — подумал боец, Но двинулся дальше герой, наконец. Предательски хрустнул сучок под ногой, И замер боец, покачав головой. Он знал, что на след его вышли враги, Он слышал поодаль уж чьи-то шаги. Но меч будто сам ему в руки скользнул, И лезвием воин наш с силой взмахнул. Заметил врага — но замечен был тоже, Теперь уж скрываться от боя негоже. «Три орка…», — окинул он взглядом врагов, Услышал он лязганье острых клыков… Тут быстрый удар боец наш нанёс И первому орку полчерепа снёс. Взревели враги, тут же кинулись в драку, И воин пошёл им навстречу, в атаку. Он понял, что в бой последний идёт, Как гордый орёл не прервал свой полёт. Три мощных удара боец отразил, Из сил он последних врага поразил. Но третий противник занёс свой топор И смертный бойцу подписал приговор… Погиб как герой, в сраженьи с врагом, Друзья далеко, а противник — кругом. Но легче не станет от этого тем, Кто ждал человека — получит лишь шлем. Так тысячи воинов с жизнью простились, В смертельной агонии с орками бились. Но гибнут они ради правого дела, На битву за Родину — душу и тело!

Матчи 24 тура ЧР: 4 апреля, пятница Чемпионат России, 24-й тур. Кубань - Томь 1-1 Чемпионат России, 24-й тур. Спартак - Урал 0-1 5 апреля, суббота Чемпионат России, 24-й тур. Амкар - Терек 1-0 Чемпионат России, 24-й тур. Крылья Советов - ЦСКА 0-2 6 апреля, воскресенье Чемпионат России, 24-й тур. Анжи - Динамо 0-0 Чемпионат России, 24-й тур. Краснодар - Ростов 1-1 Чемпионат России, 24-й тур. Зенит - Рубин 3-2 7 апреля, понедельник Чемпионат России, 24-й тур. Локомотив - Волга 2-1

Матчи 23 тура ЧР: 29 марта, суббота Чемпионат России, 23-й тур. Амкар - Зенит 0-0 Чемпионат России, 23-й тур. Урал - Анжи 0-1 30 марта, воскресенье Чемпионат России, 23-й тур. Кубань - Краснодар 1-1 Чемпионат России, 23-й тур. Локомотив - Спартак 2-0 Чемпионат России, 23-й тур. Рубин - Ростов 1-2 Чемпионат России, 23-й тур. Томь - Динамо 0-1 31 марта, понедельник Чемпионат России, 23-й тур. ЦСКА - Волга 2-0 Чемпионат России, 23-й тур. Крылья Советов - Терек 1-1

Матчи 22 тура ЧР: 21 марта, пятница Чемпионат России, 22-й тур. Ростов - Амкар 0-1 22 марта, суббота Чемпионат России, 22-й тур. Краснодар - Спартак 0-0 Чемпионат России, 22-й тур. Локомотив - Урал 1-1 Чемпионат России, 22-й тур. Волга - Томь 1-2 23 марта, воскресенье Чемпионат России, 22-й тур. Динамо - Рубин 1-1 Чемпионат России, 22-й тур. Терек - Кубань 0-0 24 марта, понедельник Чемпионат России, 22-й тур. Анжи - ЦСКА 0-2 Чемпионат России, 22-й тур. Зенит - Крылья Советов 1-0

Тихо здесь, а ведь тема занимательна сама по себе) Даже для тех, кто мало знаком с фильмами про агента 007) По сабжу: нравится Бритт Экланд(№ 7) - большие глаза, проникновенный взгляд, строгие черты... Талиса Сото (№11) - помню больше по ролям в других фильмах, собственно шикарна как женщина, а вот как актриса честно говоря не очень. Из распирающего чувства патриотизьма хотелось выделить и Ольгу Куриленко, но... не знаю, вроде и неплохо, но как -то чего нет, какого-то огонька... так что на третьем месте пусть будет Хэлли Бэрри (№18). Почему? Да бес его знает, просто пусть будет она)

Матчи 21 тура ЧР: 14 марта, пятница Чемпионат России, 21-й тур. Урал - Терек 0-0 15 марта, суббота Чемпионат России, 21-й тур. ЦСКА - Зенит 1-0 Чемпионат России, 21-й тур. Крылья Советов - Ростов 1-2 Чемпионат России, 21-й тур. Кубань - Динамо 0-0 16 марта, воскресенье Чемпионат России, 21-й тур. Амкар - Локомотив 1-1 Чемпионат России, 21-й тур. Рубин - Волга 2-0 17 марта, понедельник Чемпионат России, 21-й тур. Томь - Краснодар 2-0 Чемпионат России, 21-й тур. Спартак - Анжи 2-2

- Не думаю, что твои новые друзья настолько тебе доверяют, чтобы дать оружие, - усмехнулся Иван, поглядев на Спотыкача. - Но не боись, мы с моим приятелем о тебе позаботимся, - продолжал улыбаться во всю морду Иван, кивая на болотного послушника, а многочисленные шрамы на лице делали эту улыбку воистину безобразной и отталкивающей. - Ну а ежели тебе неспокойно с пустыми руками, можешь выломать себе дубинку, - он указал на лежащую невдалеке корягу - как оружие она была в общем-то подходящей, но лежала в опасной близости к восточному лесу. - Впрочем, если выскочит какая-нибудь огромная тварь, типа мракориса - не поздоровится всем одинаково кто бы чем вооружен не был - если это тебя успокоит, - добавил Иван [spoiler=переход]переход на 0014

Поздравляю наших дам с праздником 8 марта! Добра, улыбок и много ярких красок в жизни!

8 марта, суббота Чемпионат России, 20-й тур. Краснодар - Урал 2-0 Чемпионат России, 20-й тур. Терек - Спартак 1-2 9 марта, воскресенье Чемпионат России, 20-й тур. Динамо - ЦСКА 1-1 Чемпионат России, 20-й тур. Анжи - Рубин 2-1 Чемпионат России, 20-й тур. Зенит - Томь 2-0 10 марта, понедельник Чемпионат России, 20-й тур. Амкар - Волга 2-1 Чемпионат России, 20-й тур. Локомотив - Крылья Советов 2-0 Чемпионат России, 20-й тур. Ростов - Кубань 0-0

Моя первая попытка написать что-то в детективном жанре, не судите слишком строго. А впрочем судите строго, буду рад любой критике или просто отзыву. Но не воспринимайте слишком серьезно))) Приятного чтения! [spoiler= "прочитать сие творение"]Когда начинается безумие Городской стражник Брент озадаченно почесывал за ухом: черт, не прошло недели как он стал капитаном стражи, а тут уже такое! - Это Сахиб, - указывая на тело, говорил один из рыбаков. – По рыбу вместе с нами ходили, хороший был человек, жаль-то как… Труп рыбака только недавно выловили из воды, где его нашел один из портовых рабочих, что поутру пошел справлять нужду в море. Подумаешь, большое дело - труп в портовой части города – бывало мужики поперепьются, такое тут устраивают – страсть, а стража на это зачастую сквозь пальцы смотрит – кому ж охота в эту грязь лезть? Сами разберутся… Однако в этом, казалось бы обычном деле было две вещи, доставляющие Бренту головную боль. Первая особенность: у трупа была вскрыта грудная клетка – причем не просто пробита каким-то тяжелым орудием как попало, а кто-то проделал хирургически точную операцию имея опыт в этом деле и, похоже, покойному даже недоставало нескольких внутренних органов. Второе же обстоятельство, придававшее случившемуся довольно пугающий оттенок – это то, что это уже второй труп, найденный стражей со схожими телесными увечьями. Первым был сын торговца с рыночной площади. Как-то вечером отец отправил сына с товаром в верхний квартал, а утром того нашли со вскрытой грудной клеткой возле лавки на рыночной площади. У бедолаги кто-то вырезал сердце, но тому, похоже, было уже все равно - кто-то заранее проломил ему череп тяжелым предметом – вероятно обухом топора. Допросы вероятных свидетелей толком ничего не дали – заказчик получил товар и заплатил за него посыльному, никто ничего не видел и не слышал, а патрулирующие в ту ночь стражники сами были в замешательстве от произошедшего найдя труп поутру. - Так, представление окончено, расходимся,- скомандовал Брент собравшимся вокруг зевакам и стражники начали потихоньку отгонять любопытный и падкий на зрелища народ. Похоже, тело было сброшено в воду совсем недавно, вероятней всего этой ночью или даже ранним утром. Кроме того, перед тем, как провести операцию по изъятию внутренностей рыбаку перерезали горло. Понятно, что так шума меньше, но в таком случае должны были остаться следы крови, много крови, а их, черт возьми, нигде нет, равно как и орудий преступления. Очевидно, жертвы сами приходили к убийце в ловушку, а затем мерзавец, выполнив свое грязное дело, просто избавлялся от тел… - Когда ты последний раз видел покойного? – обратился Брент к рыбаку, опознавшему труп. - Энтим вечером, господин капитан, – отвечал рыбак, косясь на мертвое тело. - Сидели мы, значить, в местной тошнилке, вота… выпивали, вечер-то, а как же, но все мирно - спокойно былО… Никаких необычностей я не видал… - Ну ты подумай хорошенько, может, говорил он чего? - Как будто ничего особенного не говорил, господин капитан. Жаловаться – жаловался все он, мол, ноги болят, мочи нет – к концу дня хоть вешайся… Грешил все: мол, так и в море скоро ходить не сможет… Ну я ему и присоветовал обратиться к местному зельщику… - Алхимику? - Ну да, тот, что отвары готовит, мол, може даст он тебе лекарствие какое, или травок целебных присоветует… Ну опосля мы выпили еще немного, меня в сон уклонило, ну я и пошел на покой. А Сахиб не знаю кудысь делси. Распрощались мы с ним и все тута. - Сахиб… варрантец он что ли? – спросил капитан, поглядывая на тело. - Не знаю господин капитан, но не нашенский он, это точно как я стою перед вами.. Но нам это все равно было, мужик-то он хороший был, уважали его мы, да и врагов у него не было… Ох-ох, жаль-то как… - Что же, сочувствую, - Брент посмотрел на обезображенное тело. – В принципе, смотреть тут боле не на что. Можете забрать его и похоронить как подобает. Ежели хотите. - А как жесь, господин капитан. Заберем и схороним человека, чай не собакой был… - рыбак опять разохался и забормотал какие-то причитания. Еще несколько рыбаков подошли к телу из все не расходившийся толпы: один из них держал в руках большое грязное полотнище, в которое они начали заворачивать умершего. Самым непонятным пунктом в обоих убийствах для Брента оставался мотив. Ну кому, черт побери, а главное, для чего понадобилось убивать сына торговца и рыбака, вынимая у них сердца? Брент не сомневался, что это дело рук одного и того же сумасшедшего маньяка, и чтобы провести подобную операцию по удалению органов нужно обладать не только соответствующими навыками, но и необходимым для этого инструментом. У кого в городе мог быть такой инструмент? Да у кого угодно, убийца мог давно иметь свой набор, украсть или купить, впрочем, последнее маловероятно, но все же стоит поспрашивать местных торговцев не интересовался ли кто. Гораздо сложнее дело обстоит с хирургическими навыками. Подобными умениями оперировать мог обладать, как бы то логично не звучало, лекарь или, возможно… маг? Очень похоже на темные делишки какого-то некроманта или мага-ренегата. Убийца использовал творческий подход к делу, вскрытие человека было для него искусством, ну, во всяком случае, Бренту так казалось, а аккуратно проделанные операции на телах в общем говорили за это. Хм, магов в Хоринисе сейчас нет, по крайней мере, официально, есть один лекарь – полуслепой старикан и алкоголик со слегка съехавшей крышей. Чего-то на маньяка убийцу он совсем не тянет, но как говорят, в тихом омуте… Надо будет проверить. Путь к городскому алхимику от порта пролегал мимо кузни, а местный кузнец Георг, завидев капитана, кивнул ему в знак приветствия, и тут же разразился отборной руганью на своего ученика, которому, видимо, пока не очень давалось кузнечное ремесло. Кузнец был уважаемым человеком в городе - были известны в народе его боевые заслуги во время войны с Варрантом, по слухам у него были даже какие-то награды от самого короля Робара. Кроме того, Георг ковал очень приличные мечи, и по сути, именно он вооружал городскую стражу. Брент хотел было остановиться и поговорить с кузнецом – они, бывало, часто коротали вечерок за беседой и кружкой пива в таверне. Однако тот уже занялся тем, что, ругаясь, стал перековывать стальную болванку, испорченную учеником, кроме того Брента самого ждали дела и он только кивнул ему в ответ, а впереди уже показалась лаборатория алхимика. Алхимик производил довольно неприятное впечатление. Говорил короткими фразами и почти не удостаивал собеседника взглядом, однако Брент знал, что тот четко за всем следит – что же так оно и надо, мало ли кто к нему приходит… - Я вас умоляю, только ничего не трогайте! – говорил он, стоя спиной капитану и, копошась на алхимическом столе, тем самым демонстрируя свою невероятную занятость и пренебрежение к собеседнику. – Вам нужны зелья? -Мне нужно навести кое-какие справки. Если вы не возражаете, конечно. Алхимик глянул на него из-за плеча и снова погрузился в работу. - Поверьте, у меня сейчас совсем нет времени на разговоры, - пробурчал он. – Приходите вечером. - Дело важное. Весьма. - Поверьте, у меня сейчас куча важных дел. Приходите вечером. - Я все же настаиваю, - ухмыльнулся Брент и отвесил ему такого пинка, что тот подскочил, а содержимое колбы, что он держал в руках, пролилось на пол. Капитана изрядно раздражало его не вполне обоснованное ханжество. Особенно к стражу порядка. – Я не займу у васмного времени, достопочтенный. - Что вы себе позволяете?! Я буду…. – алхимик сжался, закрываясь руками, когда Брент замахнулся на него ладонью. - Я знал, что вас не затруднит ответить на несколько моих вопросов, - констатировал Брент. – Итак, к вам вчера вечером, уже довольно поздно заходил за зельями кто-нибудь? Какой-нибудь рыбак, например. - Ко мне много кто заходит, - буркнул алхимик, потирая ушибленный зад. - Он должен был жаловаться на боли в ногах. Еще у него довольно нетипичная внешность для этих мест. Вероятно, варрантец. - Ну да, был вчера кто-то похожий. Однако он не мог заплатить достаточную сумму за зелье, и я был вынужден просить его уйти. - И что же? Он ушел? - Какое там! Он был чертовски пьян и просил хотя бы посоветовать ему каких-то травок, а когда я выставил его за дверь, он неоднократно и в весьма грубой форме подчеркивал мою бессердечность. Он, наверное, кричал бы всю ночь, если бы не подошедший на шум кузнец не стал его успокаивать. В конце концов, они оба куда-то ушли. Вместе или порознь – я не знаю, во всяком случае, стало тихо, остальное меня не интересовало. А отчего такой интерес у стражи к какому-то забулдыге и пьянице, м? - Его убили этой ночью. Еще и над телом надругались, вот. А у вас случайно нет зелья, проясняющее мысли? – пытался иронизировать капитан, осматривая лабораторию и остановив взгляд на ряде склянок, аккуратненько стоящих на полочке. - Мне бы сейчас не помешало – я был бы не против кое-что понять. - Какой кошмар. Уж не на меня ли вы думаете? Это глупо! Вам воистину нужно что-то проясняющее мысли, вот, к примеру, болотник – если его грамотно использовать в соответствующих пропорциях с щавель травой и огненной крапивой…, - алхимик возвел очи словно что-то усиленно вспоминая, - перегнать в кубе при температуре… - Хм, спасибо. – Прервал его Брент. - Не имею вредных привычек, а потребление и распространение болотника, если вы помните, является незаконным в Хоринисе. - Знаю, знаю. Однако это не мешает некоторым личностям бесцеремонно врываться ко мне в дом поздно вечером и предлагать деньги за болотник со словами « у вас наверняка имеется, ну там для опытов…» Каков наглец! – алхимик возмущенно развел руками. - Невероятная наглость. И кто же тот негодяй? - Один молокосос, возомнивший, что ему все позволено. Размахивал тут мешочком с золотом, заявлял, что он сын влиятельного в городе торговца. Он был просто смешон. - Сын торговца? – Брент насторожился. – Когда это было? - Три дня тому. Вы его арестуете? - Боюсь уже поздно. Но что было дальше? Вы продали ему болотник? - Шутите? – нахмурился алхимик. – Я выбросил сосунка за дверь, и тот, пообещав доставить мне кучу неприятностей и грубо, замечу, оскорбив, похоже, отправился искать болотник где-то еще. - Видели, или может, слышали вы еще кого-нибудь в тот вечер? - Нет, сразу после его ухода я лег спать. А что, с ним что-то случилось? - Вы случайно не знаете, может у нас в городе есть человек, практикующий, ну или может когда-то практиковавший медицину? Ну, кроме старика Хоббса? Моя бабушка тяжело больна, а этот старый хрыч совсем не вызывает доверия. - Сочувствую вашей бабушке, однако такого человека я не знаю. Впрочем, не так давно один из охотников вывернул себе ногу, когда убегал от разъяренного шныга… И вот кто-то ему эту ногу потом аккуратненько вправил. Это был точно не старик Хоббс, так как в то время тот находился в глубочайшем запое. По крайней мере так люди молвили. Но вам лучше поспрашивать у охотников. А теперь, пожалуйста, если у вас нет больше вопросов – мне действительно нужно работать. Покинув алхимика, Брент попытался найти связь между двумя убийствами. Оба покойника вечером перед убийством были у алхимика, оба изрядно шумели перед уходом, что, возможно, и привлекло убийцу. У обоих вырезали сердце – но это только больше загоняло капитана в ступор. Однако уловить что-то большее, позволявшее хоть как-то прояснить мотив, Бренту никак не удавалось. Один был уже почти старик, другой был молод, один варрантец, другой миртаниец. Один беден, другой сравнительно богат. Но что пугало капитана больше всего, так это осознание того, что убийство рыбака едва ли было последним. А этого допустить очень не хотелось, равно как и лишаться поста капитана едва на него заступив. Зайдя на кузницу, Брент спросил кузнеца Георга о рыбаке. Тот ответил, что забрал рыбака у лавки алхимика и привел бедолагу себе в дом где они немного выпили, тот успокоился и пошел в сторону портового района сильно хромая - видать ноги у того совсем разболелись. Ученик кузнеца подтвердил, что все так и было. Совсем измученный молодой человек и Брент, порой бывающий немного сентиментальным, даже пожалел его - видно мастер с ним не по-детски строг, а сам Георг в таверне много сетовал Бренту на его нерадивость. На вопрос, не замечал ли кузнец кого подозрительного, тот ответил, что тут порой валандается много подозрительных личностей: все-таки здесь довольно оживленное перекрестье улиц, но ничего особенного ему в глаза не бросилось. Тем не менее, Бренту было очевидно, что именно здесь маньяк высматривал жертву, а уж как ему удавалось заманивать их в ловушку и убивать, не оставляя никаких следов – вот это загадка. Возможно, жертвы попросту знали убийцу? В охотничьей лавке торговцы сказали Бренту, что охотники ушли в лес и лучше ему дождаться вечера. Сами торговцы понятия не имеют о получаемых ими увечьях - их интересуют только шкуры, за которые они хорошо платят. Дожидаясь вечера, Брент обошел патрули, где ему доложили, что в городе все спокойно, затем он прошелся по торговой площади, наводя у торговцев справки о хирургических инструментах. Как и ожидалось, безрезультатно: никто не спрашивал, ни у кого ничего не пропадало, да и вообще такой товар чаще всего делают под заказ, а в городе нет такого мастера, который мог бы их изготовить на должном уровне. Значит, у убийцы, как Брент и подозревал, имелся свой набор медицинских инструментов. К вечеру охотники не вернулись – скорее всего, ушли далеко и решили заночевать на одной из дальних ферм, либо прямо в лесу. В любом случае теперь придут они не раньше завтрашнего вечера, да и то не факт, что они не задержаться дольше. С тяжелой душой офицер стражи ложился спать, нехорошие предчувствия терзали его перед сном, а ночью снились кошмары: убийца вырезал ему сердце. Предварительно перерезав горло… Проснулся Брент с чувством, будто его всю ночь намазывали на бутерброд. Тяжело вздохнув, капитан кое-как позавтракал и поплелся на службу. Совершив утренний обход и выслушав отчет дежуривших ночью стражников, он немного успокоился. Очередного убийства вопреки его ожиданиям этой ночью совершено не было, ну, по крайней мере, новый труп пока не нашли. Однако Брент почему-то не сомневался, что новые убийства обязательно будут, если он не поторопится. А ведь все что у него пока есть, это только подозрения, причем ничем не подтвержденные. Как ему доложили чуть позже, старика Хоббса за день до убийства рыбака хватил инфаркт, и сейчас тот находился в весьма плачевном состоянии – вряд ли старик еще долго протянет. Да и изначально в роли маньяка убийцы он выглядел довольно нелепо. Алхимик… Убивать посетителей своей лавки казалось в высшей степени глупо, да и наверняка бы остались какие-то улики – зельевар казался слегка рассеянным судя по легкому беспорядку в лаборатории, да и всякие испарения могли оказать влияние на концентрацию разума, а Брент во время допроса внимательно осмотрел его лавку и одежду на наличие каких-нибудь хотя бы косвенных улик или следов крови – ее должно было быть много, но никаких подозрительных пятен и ничего другого капитан стражи не заметил. Нельзя исключать никого и Брент подумал о кузнеце Георге – но это так же казалось ему маловероятным – по ряду причин. Во-первых, тяжело было представить, как человек его габаритов с огромными лапищами, привыкшими к грубой работе, бывалый вояка и ветеран, проводит тонкую хирургическую операцию. Во-вторых, его ученик. Запуганный мальчишка, которому больше подошла профессия швеи, нежели кузнечное ремесло наверняка бы что-то видел, и вряд ли смог бы хранить страшную тайну своего мастера ввиду своей очевидной тупости и трусоватости. Впрочем, он мог и молчать по этим же причинам… Да нет, он слишком слаб духом чтобы более менее спокойно хранить страшную тайну своего мастера… Ну и в-третьих, опять же, никаких следов или хотя бы косвенных улик, хотя Брент всегда считал себя достаточно наблюдательным. Но все же главным в этом деле оставался вопрос - зачем? Каков мотив этих убийств? Ему как-то уже приходила в голову мысль о проделках какого-нибудь некроманта, что вырезал сердца для обделывания своих темных делишек. В самом деле, их вырезали не суп же варить, хотя шныг его знает, времена-то совсем дурные. Пожалуй стоит поработать над версией по некроманту, только познания самого Брента в темных ритуалах ограничивались детскими сказками, поэтому он решил навестить местную книжную лавку, может у торговца есть что-нибудь на эту тему такое, запретное, хотя на особую откровенность того с городским стражником рассчитывать не приходилось. Торговец лишь развел руками, заявив при этом, что сам до смерти напуган последними убийствами и поспешил заверить капитана, что если бы у него имелось бы что-то подобное, он непременно бы помог следствию. Народ в последнее время чего только не болтает, всячески дополняя и приукрашая истину в силу своей фантазии, а от этого становилось еще страшнее. Однако, заметил торговец, необходимая Бренту информация с большей вероятностью нашлась бы в монастыре Инноса, так что ему стоит наведаться туда. Путь к монастырю не то, чтобы близкий, но что делать, дорога любая зацепка… Раздался энергичный стук в дверь. Флит хоть и ждал гостя, но все же вздрогнул и суетливо поспешил отворять. - Скоро все будет готово, - хрипло сказал вошедший. – Этой ночью мы закончим начатое. Городская стража уже серьезно занята расследованием, так что надо поторапливаться. Начинай подготавливать все к полуночи, а у меня пока еще есть дела. Что такое? Ты, кажется, дрожишь? - Чертовски холодно сегодня, - промямлил Флит, поежившись. Он до смерти боялся этого человека и вообще Флит уже очень жалел, что впутался во все это, однако отступать было поздно. - Наверное, будет гроза, - согласился человек. – Но нам это никак не помешает. – Пришедший достал из принесенного собой мешочка небольшой ящичек и протянул его Флиту. Тот взял его и тут же чуть не выронил на пол – ящик был чертовски холодный и Флит поспешно опустил его на кровать. - Идиот! - гавкнул визитер. – Разбей еще, чтобы все пошло псу под хвост. Конечно, я их заморозил – или ты думаешь, что за несколько дней они останутся свеженькими как ни в чем не бывало? Займись подготовкой, я вернусь к полуночи. – С этими словами человек направился к выходу и, остановившись на пороге, еще раз глянул на Флита. Затем вышел, громко хлопнув дверью. Поежившись, Флит тяжело вздохнул и спустился в подвал дома. Там он сложил в мешок набор свечей, банку пурпурной краски, три большие фамильные серебряные чаши, которые ему удалось достать у скупщика краденого совсем недорого ибо товар был горяч, а также толстую книжищу с мощным стальным переплетом. Со всем собранным барахлом Флит поднялся наверх и вышел из дома. Осмотревшись, он углубился в лесную глушь, посреди которой эта одинокая хижина на фоне хмурого темного неба смотрелась даже как-то зловеще… «Похоже, сегодня будет гроза, - подумал Брент, посматривая на серое небо. Впереди уже показались невысокие башенки монастыря Инноса, и Брент прибавил шагу, опасаясь попасть под внезапно начавшийся ливень. Будучи приветливо встреченным, капитан поблагодарил магов за гостеприимство, однако сославшись на то, что у него совсем мало времени, попросил их сразу перейти к делу. Маги лишь согласно развели руками, и он был препровожден в монастырскую библиотеку. Смотритель библиотеки, выслушав не совсем обычную просьбу Брента, призадумался. - На самом деле разного рода темных культов и ритуалов великое множество, - начал он. – Некоторые берут начало еще в великой древности, когда поклонялись различным языческим божкам и лесным духам. Некоторые появились не так давно, и Белиар является далеко не единственным объектом преклонения. Исчадия Белиара и прочие демоны обитают совсем рядом с нами, хотя мы и не всегда об этом догадываемся с единственной целью - поработить ослабшие и уязвимые людские души, и, как следствие, воцарить на земле Хаос. Как правило, одной общей чертой большинства подобных ритуалов является жертвоприношение. То может быть даже и приношение отдельных частей тела, да хоть сердец, как, например, в вашем случае. Я понимаю, что вам бы хотелось больше конкретики, однако мы никогда не занимались углубленным изучением чего-то подобного. Могу лишь сказать, что некогда я слыхивал о неком духе, вроде как одном из полководцев армий Белиара, для воскрешения которого требовалось жертвоприношение в несколько человеческих сердец, но если говорить откровенно, это больше смахивает на чью-то идиотскую выдумку. - А зачем его вообще воскрешать? И много сердец требовалось для воскрешения? – спросил Брент. - Ну, якобы, Тьма сулит достойную награду любому осуществившему ритуал воскрешения, но я все же не понимаю, как можно верить в подобные сказки. Впрочем, народ в основном сер, и вместо того, чтобы работать, некоторые ищут более легкие, по их мнению, пути осуществления своих желаний. Если говорить более детально о том ритуале, то сердец, если не ошибаюсь, достаточно было трех и важным моментом было то, чтобы сердца принадлежали трем различным народам, населяющим материк, тремя представителями которых демон и был изгнан. Все это больше походит на плод чьего-то больного воображения. К сожалению, добавить что-то еще по данному вопросу мне больше нечего, однако очень надеюсь на скорую поимку преступника и скорейшего восстановления справедливости. Да поможем вам Иннос! Брент поблагодарил мага и теперь пора было возвращаться в город. Услышанное наводило на определенные мысли – довольно сузился круг вероятной третьей жертвы, если уж он решил отталкиваться от этой версии. Покидая монастырь, провожавший Брента маг спросил у него, не желает ли он купить чего-нибудь раз уж вышел случай ему здесь оказаться. Зелья или свитки – ассортимент довольно широкий. Брент вежливо отказался, объясняя, что в зельях у него сейчас нет необходимости, а про запас он обязательно приобретет как-нибудь в следующий раз, когда у него будет с собой больше, чем несколько золотых, а свитками он пользоваться совсем не умеет. -Полно вам, – возразил маг. - Практически любой человек может использовать свитки, это совсем несложно. К тому же последнее время они пользуются спросом в народе. - Спросом? Не замечал, если честно, – больше из вежливости спросил капитан, по правде его это мало интересовало. - Понятно, что боевые заклинания мы не продаем всем подряд, - ответил маг. – Свитки сна для борьбы с бессонницей хорошо продаются, особенно для жителей верхнего квартала города, ну или телекинез для удобства в какой-нибудь работе. Понятно, что они могут быть использованы как угодно и где угодно, но вы же продаете у себя в городе мечи, которые представляют собой гораздо большую опасность. Хотя вот недавно приходил один человек, просил заклинания заморозки. Естественно, я с настороженностью воспринял эту просьбу, однако человек убедительно объяснил их необходимость в своей работе. К тому же он хорошо за них заплатил и кроме того, сделал щедрое пожертвование Инносу. - И кто же этот человек? – уже заинтересованно спросил Брент, которому в голову начали приходить различные, пусть порой даже фантастические предположения. - Его имени я не помню, но вы же должны его знать, он вроде лекарь в городе, по крайней мере мне он сказал, что занимается медициной. Ведь это очень благородное занятие, в мире так мало людей, стремящихся помогать окружающим… - говорил служитель Инноса. - Ладно, спасибо за информацию и гостеприимство, - поблагодарил его Брент спеша покинуть монастырь и этого слегка наивного мага, так как уходит драгоценное время. Целое столпотворение собралось у кузницы, несмотря на то, что до окончания рабочего дня еще оставалось еще пара часов, равно как и наступления вечерних сумерек, и Брент, безуспешно требуя всем разойтись, протискивался сквозь эту толпу любопытных зевак. У входа в дом кузнеца стояло два стражника, один из которых смотрел по сторонам и ужасно сквернословил, стараясь близко к дому никого не подпускать, а другой, стоя в сторонке, изрыгал содержимое желудка. - В доме… - завидев Брента, сказал ругающийся стражник и сделал кивок головой в сторону дверного проема. Брент шагнул через порог и ему самому тут же чуть не сплохело. Вся прихожая была забрызгана кровью, посередине лежал труп человека, вместо головы у которого осталось только кровавое месиво из крови, осколков черепа и мозгов. Рядом же лежало и орудие – тяжелый кузнечный молот, запачканный сукровицей. О других повреждениях тела было сложно сказать, все вокруг заляпано кровью, однако очевидно, что сердце и другие органы на месте. - Это ученик кузнеца, - проговорил зашедший вслед за капитаном стражник. – Только непонятно, кому и зачем понадобилось проламывать ему голову? Он ведь еще совсем ребенком был. - Действительно, зачем? – как бы размышляя вслух, согласился Брент. – А где Георг? - Привратники говорят, он покинул город около полудня. С собой у него был мешок с лопатами и мотыгами, вероятно, он понес выполненный заказ на одну из ферм. Очевидно, убийца воспользовался отсутствием кузнеца и зачем-то убил его ученика. Кровь еще свежая, да и труп не остыл как следует – вероятно, убийство было совершено не более часа назад. Это ведь не похоже на предыдущие убийства, верно? - Верно, тот убийца не оставлял таких следов, да и сердце у покойника на месте… Хотя у убийцы может не было времени… Дьявол, час от часу не легче и за что мне все это? – возвел очи горе Брент. – Свидетели, очевидцы? Есть вообще хоть кто-нибудь, кто что-то видел? - Вон тот малый, - стражник указал на стоящего и трясущегося невдалеке паренька, - говорит что видел, как какой-то человек крупного телосложения, спешно покидал кузницу примерно в ориентировочное время убийства. Человека видел он только со спины, да и находился далековато, чтобы рассмотреть какие-то особые приметы. Однако размашистая походка кого-то ему все же напомнила, как он сказал. В общем, паренек пока не в себе, слова порой путает, может позже вспомнит еще чего-нибудь. - А труп кто нашел? - Он же, несколько позже. Они с кузнецовым учеником вроде как дружили. Этот у плотника в подмастерьях работает, ну и скучно ему стало, пошел он, значит, потрепаться с приятелем, так как у обоих мастера были в отлучке. Зашел на кузню – никого нет, пару раз крикнул, заглянул в дом. Ну и увидел он друга своего, узнать которого можно теперь только по одежде. Брент посмотрел на ученика плотника. Тот, вращая большими испуганными глазами, старался унять дрожь, в то время, как еще один стражник что-то у него спрашивал, но тот только кивал ему в ответ. Очень уж он не похож на убийцу, да и не совладать ему большим кузнечным молотом в руках, заключил Брент, осматривая паренька. Да и стал бы он стражу звать? Бред какой-то. - Ты говоришь, у обоих не было мастеров. А где был плотник? – спросил Брент, внезапно вспомнив, что тот весьма крупного телосложения. Хоть такая вдруг промелькнувшая мысль и казалось очень маловероятной, но все же имела право на существование, почему нет? - Тот находился в верхнем квартале, где выполнял работу по заказу одного из тамошних вельмож. Алиби железное, если вы вдруг подозреваете… - Просто надо убедиться, - ответил Брент и начал аккуратно расхаживать по прихожей, стараясь подметить хоть какую-нибудь сколько-нибудь важную деталь. Осмотр орудия убийства, тоже не дал ничего определенного. – Возможно, убийство было совершено с целью ограбления и не имеет отношения к двум предыдущим. – Размышлял вслух капитан стражи. – Ученик кузнеца не вовремя вернулся, и убийца ударил его попавшим под руку молотом. К сожалению, сложно проверить что пропало, по крайней мере сейчас. Да и не доходило до убийств у местных воришек - за воровство только розог всекут, да в темнице немного посидишь, а убийство – это верная петля. Черт, чем больше тут происходит, тем меньше я понимаю… - Один из портовых рабочих говорит, что видел убитого в порту около двух часов назад. – Сказал еще один вошедший в дом стражник. - Возле борделя крутился, ругался с охранником сего почтенного заведения, но тот, похоже, не хотел пускать молокососа, и мальчишка видимо отправился восвояси, где его уже ждал убийца… Я уже отправил в бордель человека для выяснения деталей. И да, я сказал ему, чтобы он не вздумал там задерживаться больше необходимого. Брент кивнул ему в ответ. Осмотрев прихожую, он не обнаружил ровным счетом ничего интересного – даже на луже крови не было никаких следов – похоже убийца хоть и действовал в спешке, но все же был аккуратен. Тут он вспомнил, про одну призовую чашу, которую Георг выиграл на каком-то кузнечном соревновании еще в Миртане. Он любил ей похваляться в знак своего мастерства. Чаша была выполнена из золота, и если это было ограбление, вор наверняка бы захватил ее с собой. Насколько Брент помнил, чаше стояла у кузнеца в спальне, и тот любил перед сном ею любоваться. Брент прошел в спальню и увидел комод, на котором стояла та самая чаша. Итак, она было на месте, значит, ограбление отпадает. Что же, черт побери, тогда? Брент развернулся, и хотел было выйти из спальни, но под ногой у него что-то скрипнуло. « Странно, ни разу не слышал, чтобы скрипел каменный пол». - Капитан, отшагнув назад, наклонился и сдернул половик, на котором он только что стоял. Под ним оказался круглый деревянный люк, закрывавший проход в погреб. - Эй, кто-нибудь, помогите мне, - скомандовал Брент и к нему тут же подошли двое стражников. Вместе они поддели крышку мечом и спихнули ее на бок. - Там подвал, - констатировал один из стражников. – И темно, как у черта в заднице… Кто-нибудь, принесите факел! - Ну я же не могу заставить время идти быстрее, дьявол раздери! – гневно воскликнул Флит. - Возникли определенные трудности, но вряд ли городская стража будет искать нас в этой глуши, - до того ходивший по комнате человек вдруг остановился и посмотрел на Флита. – Скоро, уже очень скоро мы получим то, чего хотим… Флит смотрел на человека и ему казалось, что тот уже окончательно сошел с ума. Дикий, безумный взгляд – тьма основательно сковала его разум, держа железными цепями. Да и сам он явно в ссоре с рассудком, раз вообще подписался на эту авантюру, а лежавшая рядом часть человеческого организма, завернутая в пропитанные кровью тряпки, только подтверждала это. - Знаешь, я уже не так уверен… - неуверенно промямлил Флит. – Может не стоит… - Я заметил, что в последнее время у тебя трясутся коленки, - злобно сказал человек. – Можешь проваливать, если боишься, а я завершу начатое и без тебя. Нет, он не даст ему просто так уйти. Флит уже пожалел, что вообще начал этот разговор. Внезапный раскат грома заставил его вздрогнуть от страха, а человек дико, почти нечеловечески рассмеялся, наблюдая за Флитом…. Ливень хлынул мощным потоком, застав Брента уже почти у самой фермы. Прибавив шагу и уже бегом добравшись двери, он заколотил в нее кулаком. Открывший дверь удивленный фермер, воззрившись на капитана, кивком предложил ему войти. Жена фермера, до этого хлопотавшая на кухне, вышла посмотреть на незваного гостя и, увидев капитана стражи, испуганно-вопросительным взглядом посмотрела на мужа. Тот лишь пожал плечами и задал вполне логичный вопрос: - Что привело к нам стража порядка в столь непогожий час? - Мне нужно задать вам пару вопросов об одном человеке. О кузнеце Георге. У меня есть информация, что последнее время он работал над вашим заказом. - Да, он должен был изготовить для нас кое-какой инструмент. Ничего необычного – тяпки, лопаты, пару молотков… А почему это интересует стражу? Что-то не так? - Я буду задавать вопросы, если вы позволите, - нетерпеливо ответил Брент. – Итак, тяпки и молотки говорите… А он был у вас сегодня? Вы не заметили ничего необычного? - Да, он заходил около полудня и принес частично выполненный заказ. Обычно мы сами забираем изготовленный инвентарь, и меня немного удивило, что кузнец принес его сам. Как он пояснил – ему срочно нужны были деньги, и я дал ему половину оговоренной суммы. После этого он ушел. - А куда он направился дальше, он не говорил? - Я посчитал, что имеет право передо мной не отчитываться. - Он пошел обратно в сторону города? -Ну да, вроде того, - фермер явно не понимал цели данного допроса и был несколько испуган, опасаясь быть втянутым в какое-нибудь скверное дело. - Ну а больше? Ничего примечательного? Вел себя необычно, может, вопросы какие задавал? - Да нет, вроде… Я ничего подозрительного не заметил. - Черт, ну подумайте хорошенько. - Он не пошел в город. По крайней мере сразу, - вдруг сказала жена фермера, до того тихо стоявшая в сторонке. - Что вы говорите? – Брент с некоторой надеждой посмотрел на нее. – И куда же он пошел? - В лес. Он шел по дороге в город, затем внезапно свернул и углубился в чащу, - говорила женщина, раскрыв большие круглые глаза. – Я как раз собирала ягоды недалеко от фермы, но так увлеклась этим занятием, что не заметила, как уже отошла уже далековато. Ну и увидела Георга идущего по дороге, но не думаю, что он видел меня. Посмотрев по сторонам, он вдруг нарнул в чащу. - Вы можете показать это место? - Да, конечно. Но неужели сейчас? На улице дождь… - Нет времени ждать, дело важное, так что собирайтесь. - Там в чаще, это около полверсты пути, есть давно заброшенная хижина, может, он пошел туда, - стараясь перекричать шумный ливень, голосила фермерская жена, свесив над собой покрывало. Уже почти стемнело, и в такую погоду было трудно вообще что-то разглядеть. - Благодарю вас! – отозвался Брент , а ударившая невдалеке молния на мгновение осветила местность. Показав женщине, что она может быть свободна, капитан углубился в лесную чащу. Происходящее не укладывалось у него в голове, однако в том, что это так, у него не оставалось сомнений. Подвал кузнеца больше походил на мясницкую лавку, следы свежей крови были повсюду, но самым ужасным был стол, стоявший по центру, и на котором лежал еще свежий труп , от которого попросту не успели избавиться. Рядом лежали и хирургические инструменты, которые когда-то разыскивал Брент. При осмотре нашлась и почетная грамота от самого Робара, где подчеркивались боевые заслуги Георга как… да, дьявол его дери, полевого хирурга. Все становилось на свои места. В том числе и тот факт, что свежеубитый был явным светлоловолосым северянином. Все сходилось как раз для ритуала, о котором рассказывал маг. Безумие какое-то ей-богу… «Неужели кузнец внезапно сошел с ума?» - думал Брент, понимая при этом, что этот уже скорее вопрос риторический. Проводить какие-то темные ритуалы – черт, чего ему в жизни не хватало? Богатства, власти? Чего? Оставался не до конца понятным вопрос с его учеником, которого убил (у Брента не было в этом сомнений) собственный учитель. Знал ли он обо всем, но боялся рассказать? Или кузнец умудрялся делать все от него втайне, ведь тот был не шибко обременен интеллектом… и служил своему мастеру как свидетель, отводящий подозрения? Кузнец отправил его погулять и, вероятно даже дал тому несколько золотых. Кто ж знал, что тот направится в бордель, а там возьми да и окажись не к месту принципиальный охранник. И паренек, в расстроенных чувствах некстати вернулся и увидел то, чего видеть не положено и кузнецу пришлось его пристукнуть, пока то не поднял шум. Да, пожалуй, это самое вероятное развитие событий. Пробираясь сквозь лесную чащу и хлюпая по мокрой земле, где высокие ветвистые деревья немного защищали его от дождя, капитан вскоре вышел к одинокой хижине на опушке, которая на фоне молний и громовых раскатов смотрелась довольно зловеще. Он даже пожалел, что пошел сюда один: кузнец силен как бык, хоть Брент и сам далеко не хиляк, совладать с ним будет очень трудно если дело дойдет до схватки. Отбросив скверные мысли, Брент на всякий случай обнажил меч и вошел в хижину. Тишина и темнота царили в доме, каждый шаг капитана отдавался гнетущим предательским скрипом деревянных полов. Обнаружив на столе полусгоревшую свечку, Брент зажег ее и осветил комнату, в которой находился. Обычная пыльная затхлая конура, однако, признаки того, что в ней кто-то был совсем недавно, были очевидны – грязная посуда и валяющиеся повсюду тряпки и прочий мусор появились здесь явно не так давно. - Есть тут кто? – крикнул Брент. - Отзовись! – Брент вошел в другую комнату, но и там не было ни души. Но вот он услышал что-то вроде тихого стука откуда-то снизу. Найдя люк, ведущий в подвал, Брент начал потихоньку спускаться туда, уже отчетливо слыша чей-то хрип. Внизу в подвале лежал человек с кровавой пеной на губах. Брент наклонился и, приподняв ему голову, дал человеку напиться из своей фляги. - Кто ты и что ты тут делаешь? – строго спросил у раненного Брент. - К северу… - Чего? - Иди к северу, - бормотал человек, и поначалу стражник подумал, что он бредит, - там пещера, ритуал… - человека схватил приступ кашля. - Кузнец? Откашлявшись, человек кивнул. - Скоро полночь, он проведет ритуал и тогда… - Это он тебя так? Вы просто идиоты, мать вашу! – вскричал Брент. Однако бедолага уже не слышал капитана, потеряв сознание, а может и вовсе попрощавшись с миром. Ну что же, к северу, так к северу… - Хм, я почему-то знал, что ты придешь, - проговорил кузнец, стоя спиной к подошедшему стражнику. - Объясни мне только одну вещь. Зачем? – Спросил Брент осматривая место проведения ритуала. Все выглядело довольно классически по представлениям Брента - пентаграмма со свечками, в центре которой стоял большой деревянный крест, наскоро сколоченный из брусьев. Вокруг рассыпаны золотые монеты, а на самом кресте стояли три серебряные чаши, в каждой из которых лежало человеческое сердце. А чуть в сторонке стояла подставка с раскрытой книгой. - Ты не понимаешь! – говорил Георг, продолжая стоять спиной к Бренту. – Я всю свою жизнь помогал людям. Лечил их, порой вытаскивая с того света, сражался за нашего короля, служил добру и Инносу, будь он проклят. Взамен я прозябаю где-то у черта на рогах и по-прежнему вкалываю на короля и его солдат, сам при этом еле сводя концы с концами. Я устал от вас всех, неблагодарные уроды, ты даже не представляешь, как я вас всех ненавижу, и с каким удовольствием я совершал эти убийства, чувствуя что-то навроде удовлетворения… - А тебе бы хотелось, чтобы все падали пред тобой на колени? Чтобы пели песни и слагали о тебе дифирамбы? Ты похож на обделенного ребенка, а еще больше на съехавшего с катушек идиота. Быстро же ты поддался Белиарову искушению, слабак. Кстати, а как ты узнал о ритуале? Георг указал на подставку с книгой. - Вероятно, ты уже нашел Флита? Надеюсь, он уже истек кровью, хотя именно его мне стоило бы поблагодарить, что, впрочем, я и сделал, отправив его прямиком к Белиару. Хотя мне показалось, что он планировал отправиться к нему на свидание не так скоро, но да ладно. Если кратко, то охотник Флит взял книгу у какого-то пьяницы почти задаром. А потом отдал ее мне в качестве оплаты, когда ему нечем было рассчитаться за наконечники стрел, что я ему выковал. Да и был за ним один должок, когда я вправил ему вывихнутое колено когда-то в прошлом. Если бы не я, он, наверное, так и не смог бы нормально ходить. Знаешь ли, книги в Хоринисе стоят недешево, к тому же я люблю читать и умею это делать в отличие от большинства городского населения, поэтому я согласился взять плату книгой. Оказалось, что Флит тоже знаком с азами грамматики и как-то намекнул, что, вероятно книга попала к ним не случайно и возможно… - И часто ты веришь всему, что пишут в книгах? Может, лучше тебе стоило начать читать любовные романы? - Не все так просто. Понимаешь, он говорил со мной. - Кто с тобой говорил? Герой романа? - Можно и так сказать. Во сне сам Белиар приказывал мне подготовить ритуал. Этот голос настойчиво повелевал, отдаваясь ударами в висках. Флит говорил, что у него было что-то подобное, и мы решили начать действовать, следуя описанию, данному в книге. Только затем Флит струхнул, и я боялся, что он все испортит. - Привратники говорят, что ты покинул город около полудня. А своего ученика ты убил гораздо позже, однако никто не видел, как ты входил в город. Какие-то тайные лазейки? - Хах, ты не поверишь, какие порой чудеса творят несколько золотых. Кроме того, другие входы в город действительно имеются, только городской страже знать о них не положено. - Хорошо, а что же Белиар или кто там пообещал тебе? – Спросил Брент, чувствуя, что вот-вот он сам тронется. - Я бы с удовольствием поболтал с тобой еще немного, но уже времени практически не осталось. – хмыкнул кузнец наконец-то повернулся лицом к Бренту. – Полагаю, договориться у нас не получится? «Дьявол раздери, - охнул капитан, - тут и впрямь не обошлось без Белиара!» Лицо кузнеца было перекошенным, неестественно бледным, а горящие желтые глаза казалось, прямо источали ненависть. Перед тем как кузнец бросился на него, Брент еще дважды пожалел, что недальновидно поперся сюда один, и теперь приходилось полагаться только на свою боевую выучку. Огромные руки кузнеца, похожие на когтистые лапы попытались вцепиться ему в лицо, и Брент, отскакивая в сторону, наотмашь махнул мечом, стараясь рубануть кузнеца на противоходе. Удар пришелся в предплечье, оставив глубокий порез на руке, однако кузнец не потерял равновесия, и, казалось, не был обескуражен таким поворотом событий. Быстро повернувшись к стражнику и прежде, чем тот успел замахнуться еще раз, нанес ему такой удар в грудь, что у Брента перехватило дыхание, а сам он, отлетев на несколько метров и ударившись спиной о каменный свод пещеры, упал на землю громко закашлявшись. Его меч выпал из рук и теперь лежал неподалеку от него. Не дожидаясь, пока офицер полностью придет в себя, обезумевший кузнец нечеловеческим прыжком достиг капитана и нанес ему сокрушительный удар в спину обоими руками-лапами, когда тот, продолжая кашлять, приподнялся на колени. Брент распластался по земле, чувствуя боль буквально в каждом участке тела. Что же, похоже, он проиграл, пожалуй, самый важный бой в своей жизни, поражение в котором означало только смерть. «От судьбы не уйти, да смилуются надо мной боги!» - последнее, что пронеслось у него в голове, когда после сильного удара по ней же в глазах померкло. Если бы кто посторонний мог наблюдать происходящее со стороны, то наверняка это его ужаснуло, ну или как минимум, вызвало бы отвращение. Сумасшедшее существо, внешне похожее на человека, читало нараспев псалмы из древней книги, больше походившие на заклинания. После какой-то части песнопения оно подходило к серебряным чашам на кресте, брало лежавшее в них сердце, протыкало его кинжалом и сдавливало, пока струи крови не начинали сочиться сквозь пальцы. Тогда существо наклоняло руки и следило за тем, чтобы кровь стекала аккуратно в чашу. Затем, продолжая распевать свои зловещие песни, оно раз за разом повторяло процедуру, видимо, соблюдая определенную последовательность. Похоже, усилия монстра были не напрасны и вот уже из места, где стоял крест, начал проливаться сначала слабый, но крепчавший с каждой минутой голубоватого оттенка свет, пещера наполнялась странным шипением, иногда перебиваясь воющими звуками. Аналогичное свечение также проливалось из открытого тома на подставке. Вот уже на месте креста образовалось что-то вроде портала, в котором виднелись очертания человекообразного существа. Читавший псалмы монстр, вдруг бросил чтение, подошел к появившемуся из портала существу и склонился перед ним на одно колено, смиренно опустив голову. Очертания появившегося из портала существа проявлялись все четче - скелет в сияющих доспехах вдруг громко взвыл, протянув свои костлявые руки к поклонившемуся монстру-кузнецу. Тот, не поднимаясь с колен, протянул ему руки на встречу. - Приветствую вас, господин, - прохрипело существо, бывшее прежде кузнецом Георгом. Однако сия идиллия была неожиданно нарушена. - И я тоже рад вас видеть, - донесся голос справа. Кузнец повернул голову и увидел слегка пошатывающегося на ногах Брента с мечом в руке. В ту же секунду мощный удар меча отрубил ему обе кисти рук. Жуткий вопль сотряс своды пещеры. Пошатнувшись, поднявшийся капитан стражи, сам больше похожий на зомби, чем на человека, с запачканным кровью лицом, сделал еще один замах мечом, пытаясь поразить стоявшего в портале скелета, однако меч прошел сквозь монстра, не причинив тому вреда, видимо тот еще не полностью материализовался, а едва стоявшего на ногах капитана, следуя инерции удара занесло в сторону и он повалил серебряные чаши с кровью, стоявшие на земле неподалеку от исчезнувшего креста и появившегося на его месте портала. Стоявший на коленях кузнец ошалевшими глазами смотрел на происходящее, держа поднятыми обрубленные руки. «Книга!» - пронеслось в голове Брента, и, качаясь из стороны в сторону и подавляя подкатывавшие раз за разом приступы тошноты, он направился к подставке. Кузнец, тут же придя в себя, брызгая кровью из обрубленных культей, с ревом кинулся к капитану, но тому практически без труда удалось отбиться от нападавшего, рассадив тому бок встречной атакой меча. Когда помеха была ликвидирована, Брент, добравшись до книги и тяжело вздохнув, почти церемониальным жестом захлопнул ее, закрыв тем самым дьявольский портал, а существо, так и не успевшее из него выйти, издав жуткий вопль, отправилось обратно в бездну, ну или откуда оно явилось. - Все кончено. - Чувствуя, что у него совсем нет сил, Брент, тяжело дыша, склонился в земле, опираясь на меч. - Добей, добей… Чего же ты ждешь? - шелестел лежавший неподалеку и корячившийся от боли безумный кузнец. Совсем обычный кузнец с отрубленными кистями и рассеченным боком. – А-а-а… - стоны и хрипы наполнили пещеру. Капитан посмотрел на него. - Нет, Георг, не все так просто. Сейчас мы перевяжем и перетянем твои раны. Вылечим тебя по возможности. А потом повесим. По закону, как убийцу. А перед этим будет столб. Это пока все, чего добился. Единственное, что меня удивляет, это как человек с таким сильным характером и волей поддался такому искушению? Что же с нами будет, если вроде крепкие духом люди уже не могут держаться? Эх-х… Брент дышал, стараясь отогнать паршивые мысли и радоваться, что все, наконец, закончилось, но как-то получалось это у него без особенных успехов. Впрочем, в этой истории был и еще один, возможно даже, ключевой нюанс. В какой-то момент Брент думал, что для него уже все закончилось, кузнец не должен был оставлять ему шансов на выживание. Вероятно, все же есть в этом мире крупица светлого, не дающего окончательно загнить всем нам, а, следовательно, есть и надежда на перемены к лучшему. И что-то подобное, светлое и доброе было сегодня на его стороне.

Иван хмуро осмотрел встретившихся им людей, затем уставился на одного из них, того, что предлагал присоединиться к ним. - И в самом деле, отчего бы нам не пойти вместе, - кивнул ему в ответ Иван, а про себя подумал: "Хм, с толпой дорога будет не такой опасной, нежели в компании с этим болтуном-послушником, который когда-нибудь втянет меня в большие неприятности, а кроме того, ему пообещали награду". Тут он обратил внимание на молодого крепкого паренька, который поинтересовался у Ивана не работал ли он кузнецом. - Кузнецом? Нет, парнишка, я ковал монету другими, более веселыми способами, - ответил ему Иван и громко заржал словно конь. Но быстро уняв свой приступ смеха, Иван состряпал серьезную морду и сказал, что готов выдвигаться.

1. Grand Theft Auto 4 2. S.T.A.L.K.E.R. The shadow of chernobyl

Солдатская доля Автор: Августин [spoiler=читать]Было время грозовое, День и ночь отцы сражались, За свободу шли герои, В битвах сабли накалялись – В буре той родились Мы, ребята, в битвах Жарких, как солдаты. Шли мальчишки не за славой, В бой просились за отцами, Умирали в чёрных травах, Не склонив сердец, как знамя. В буре той прожили Мы, ребята, в битвах Жарких, как солдаты. Сколько молний отсверкало! Тишина взошла цветами, И светлее небо стало После бури над полями – В буре той погибли Мы, ребята, в битвах Жарких, как солдаты. Он помнил день, когда провозвестник беды явился в дом в радостный и счастливый миг. Так часто бывает, когда кажется, что всё идёт своим чередом и ничего плохого не может случиться. Он помнил день, когда его отец, кузнец-оружейник Карл Йохансен, на вырученные деньги купил детям пряников и по целому леденцу всем троим – даже ему, старшему, пятнадцатилетнему парню, который уже вовсю помогал родителю и готовился стать подмастерьем цеха. Эти маленькие и столь редкие радости, в которых было столько тепла и заботы от отца, даже ему, здоровому лбу, были приятны. А уж как радовались младшие – Герда и Ральф! Хотя первая и сама вымахала в последний год немало, а вот меньшой брат был ещё совсем несмышлёным сорванцом. Не сказать, впрочем, что Дерек был ему противоположностью: скорее, просто сказывался возраст и более серьёзное отношение к вещам в целом. Они много разговаривали в тот день за столом после обеда, за обе щеки уплетая пряники. Младшие много смеялись, Ральф так и норовил подзуживать сестрицу по поводу будущих женихов, Герда отвечала ему взаимными дразнилками и подколками, отец и сам в волю смеялся и поучал шалопаев примером старшего. Хотя, с другой стороны, и ему не преминул дать подзатыльник, припомнив загубленную заготовку для шлема, чтоб не гордился сверх меры. И прочие его ошибки не забыл упомянуть, но всё ж похвалил юношу за старание: – Ничего, рука у тебя сильная, верная, – говорил Карл. – Ещё лет пять пройдёт, а там уж опыта набьёшь немало – хорошим кузнецом будешь! Вон, шлем-то смастерил последний – сам старина Вельзер похвалил! – при этих словах он глянул на жену. – Что-то не припомню я, чтоб был разговор того же Якоба или Михеля так быстро в цех вводить. – Ну ты уж про них худого не говори, – сказал Дерек. – Якоб вон ножи какие хорошие делать умеет. – А, это всё ерунда, – кузнец махнул рукой. – Знаю я, что он тебе друг, да только в тебе всяко искорки побольше. А Михелю умишка бы поднабраться – глядишь, и научится делу, не только кувалдой махать. Но ты молодец, не зазнаёшься. Гордись, Хельга, сын у тебя мастером растёт! Вот и смена мне будет достойная, уж я на этот счёт спокоен. Он откинулся на спинку стула, заложил руки за голову и, ухмыляясь в бороду, с прищуром посмотрел на Дерека и промолвил: – Вот как состарятся мои кости, будешь вспоминать, чему учил. Папка-то, мол, не из последних у меня был. – Да брось ты про старость говорить-то, пап, – серьёзным голосом ответил младший Йохансен. – Тебе рано ещё на покой уходить, вон сколько силы! Меня, глядишь, уложишь одной левой. – А я и не собираюсь, – продолжал ухмыляться отец. – Да только годы ведь летят, от этого не денешься никуда. Вот я и гляжу, что будущее своё, вроде, вырастил. Оно, конечно, глуповато ещё, это будущее, но эт поправимо. – Отец просто знает, что ты его не бросишь на старости лет, – вступила в разговор мать. – И сможешь и его, и себя с семьёй прокормить. Как таким сыном не гордиться? Она вообще в тот день вступала в разговор редко, всё больше глядя на мужа с детьми и тихо улыбаясь. Но от этих слов на сердце у Дерека потеплело. – А-а-а, покраснел, покраснел! – весело и звонко рассмеялась Герда, взъерошив брату волосы. – Да ничего я не покраснел, – улыбнулся юноша, стряхивая ладонь с кудрявой светлой головы. – На вот, леденец возьми, хоть будет чем рот занять, а то говорит тут глупости всякие, – продолжал улыбаться Йохансен, протягивая сестре угощение. Под всеобщий смех дети расхватали круглые красные леденцы. Долго они ещё говорили за столом: давно был доеден обед и остыли горшки, давно успели обговорить все последние новости города, но столь приятной была атмосфера этих семейных посиделок, что никто не решался первым встать и пойти по своим делам. Говорили о своих радостях, больших и малых, упомянули вскользь и «Монтерских медведей» – солдатскую наёмничью роту родного города, стяжавшую себе немало славы в былые года, что на службе у иноземных государей, что в более грозные годы, когда монтерцы вставали в один ряд с воинами других городов Зарена, чтобы защитить их свободный союз. Давно минули те времена, и союз был ныне частью единой Миртаны, а войны их земля не знала уже много лет: битвы с Варантом гремели далеко к юго-западу, а посягательства герцога тюренского и мелких феодалов Штирланда остались в прошлом. Но слава заренского оружия греметь не переставала: успел отличиться и Карл Йохансен, воевавший в монтерской роте алебардистом, а затем и знаменосцем. Теперь же клинки были отложены в сторону, и отец семейства наслаждался счастливой, мирной и радостной жизнью. Ровно до того самого дня. Карл даже не сразу понял, что произошло, когда, постучавшись, порог дома перешагнул его товарищ Олаф Тальхоффер. Не понял этого и Дерек: Тальхоффер, мастер по музыкальным инструментам, был их добрым соседом и часто навещал семью Йохансенов, а с его сыном Юханом Дерек водил крепкую дружбу. И даже когда отец заглянул соседу в глаза, он не сразу увидел то, что в них таилось. – Здорово, дружище, – кузнец пожал товарищу руку. – Дети, а ну-ка встаньте и поздоровайтесь с дядей Олафом! – Здра-авствуйте! – громким разноголосьем протянули все трое. – День добрый, детишки, – улыбнулся сосед. – Как жизнь? – Да неплохо, как видишь, – пожал плечами Карл. – Рад, что заскочил. Садись к столу, у нас тут вон пряники есть. – С удовольствием, друг, но только после того как сообщу тебе одну новость. Пойдём выйдем, – он кивнул на дверь. Кузнец недоверчиво приподнял одну бровь, тут же посерьёзнев лицом. – Сидите пока здесь, ребята, а мы с дядей Олафом сейчас потолкуем и быстро вернёмся, хорошо? Они быстро прошагали на улицу, и Карл, закрыв за собой дверь, скрестил руки на груди и посмотрел на старого друга: – Что случилось? Только не тяни, говори сразу. – Беда, вот что случилось, – вздохнул Тальхоффер. – Пять лет войну не кликали, а тут… – Да ты что? Неужто на нас ополчились? Кто? – Орки. Гонец прискакал то ли вчера, то ли сегодня утром. В Херуланде уже вовсю полыхает. Передали королевский приказ, Ли и фон Мейендорф собирают войска… оба со дня на день будут здесь, и роту начинают собирать уже сегодня. Фон Шванден дал сигнал. – И мы?.. – Да. Мы с тобой есть в списках. Сам видел. Полторы тысячи человек с кантона, это тебе не шутки. «Лесникам» ещё повезло, они маленькие, с них и спросу меньше, а вот Люцерн, Монтера… Доррен… всех под знамёна собирают. – Ну хоть вместе пойдём, одна радость. Как в старые добрые времена. – А вот не скажи, неизвестно ещё. Я слышал, что дорренцев с лесными кантонами хотят в Нордмар закинуть, да и люцернцев с ними в кучу. Там сейчас чёрт знает что – мятежники лютуют, орки понабежали… король зубами в этот проклятый Нордмар вцепился и отдавать не хочет, а вот мы, похоже, почти одни в Херуланд двинем. По соседству с ландскнехтами. Неправильно всё это... – Ну, горе не беда, с этими равнинными тоже жить можно… чёрт, но чтоб орки… – он с шумом выпустил воздух из лёгких. – Сколько их хоть? – Ничего пока не знаю. Много, слыхать. Ты это… как детям-то говорить будешь? – Да что-нибудь придумаю, – совершенно изменившимся голосом проговорил Карл. – Мы ведь точно в списках висим, совершенно? – Да. Врать не буду. Придётся нам тряхнуть стариной. – Своему-то «менестрелю» сказал? – Да, уже поговорили с ним. Он очень печалится, конечно, но, вроде, понимает. – Паршиво это всё. Ладно… Не таких наша бивала, и на этот раз вытянем. Уж мы-то им, – Карл потряс кулаком, – морду орочью начистим. Когда в арсенал, вечером? – Угу. Смотр с утра будет, ну порядок сам знаешь. – Знаю-знаю. Слушай. Сейчас пойдём в дом – сидим и делаем вид, что ничего серьёзного не случилось. Я со своими сам вечером поговорю и расскажу всё. А сейчас про это дело – ни слова. – Хорошо, постараюсь. Держись, старина. – Ну, пошли. Сокрушённо помотав головой, кузнец что-то пробормотал себе под нос и решительно открыл дверь. Дерек увидел тогда отцовы глаза под нахмуренными бровями и понял практически сразу, что дело неладное. Но он и подумать не мог, насколько действительно тяжёлыми были вести, принесённые Олафом Тальхоффером. Он навсегда запомнил этот взгляд и этот день. День, когда для него началась война. *** Герда и Ральф плакали в тот вечер. Мать отвела их в комнату, приласкала, всеми силами пытаясь успокоить, пока Дерек с отцом разговаривали в кухне. Их лица, и без того мрачнее тучи, были лишь слабо высвечены пламенем небольшого масляного светильника. – Ну вот что, – со вздохом произнёс Карл. – Ты уже большой, и я просто хочу, чтоб ты понял меня по-взрослому. Ты ведь хорошо понимаешь, что я могу не вернуться оттуда? Юноша смолчал, потупив взор, но затем поднял взгляд на родителя и твёрдо кивнул. – Хорошо, – продолжал кузнец. – Не впервой мне, сын, врагов воевать, алебарду держать не разучился. Да и товарищи мои тоже не лыком шиты. Так что, даст Иннос – живые будем, вернёмся. Но только в бою всякое может случиться. Стрела шальная прилетит или удар со стороны… да ты слушай, слушай. Серьёзные вещи говорю. Тут ведь часто так – повезёт-не повезёт. Поэтому может статься, что меня похоронят там, и поминай как звали. Ты должен быть к этому готов. – Слушай, – процедил Дерек, стиснув зубы, – может, перестанешь говорить так, будто всё знаешь наперёд?! – Ну-ну, тихо ты. Я со взрослым человеком разговариваю или с мальцом плаксивым? – Да какая разница?! – не унимался парень, еле сдерживая себя от крика. – Зачем, зачем заранее настраиваться на плохое? Ты уже уходил не раз и всегда живым возвращался! – Я не настраиваюсь, Дерек. Я просто говорю, что такое может произойти. Понимаешь? Может. Ты до конца-то дослушай, о чём я тебе толкую. Пойми правильно: если со мной случится чего, то ты в семье за старшего останешься, и тебе всех кормить надо будет. Не вернусь – ты долго не горюй, скорее за работу принимайся, в цеху тебя уже знают, я с Вельзером завтра переговорю, примут тебя. Про лень забудь напрочь, что закажут или предложат – делай, хоть шлем, хоть тесак, хоть гвозди с подковами. И старайся постоянно узнавать новое: лучше не постесняйся один раз совета спросить, даже если по мелочи, даже если кажется, что тебя за такое на смех поднимут – всё равно, лучше один раз спроси, чем потом десять раз ошибёшься и сплохуешь. Берись за любую кузнечную работу, а коли прижмёт по деньгам – работай сутками, но чтоб хлеб на столе был всегда. Мне тоже так пришлось, когда твой дед умер. И не чурайся помощи попросить – всё ж дело молодое, мало ли что. Деньги бездумно не трать, каждый медяк и каждую крону считай. Как время пройдёт, мастером станешь, будешь больше зарабатывать – тогда можно будет и пряников купить, – он даже слегка улыбнулся, – или обновку какую-нибудь. А до той поры трать разумно. Еда есть, крыша над головой есть – вот самое главное, на это и траться. Ну, ты-то парень серьёзный, у тебя получится, верно я знаю? – Верно, пап, – вернул улыбку Дерек. Он даже слегка приободрился в этот момент. – Да ты не бойся. Я за девками всё равно ухлёстывать не люблю, а мне самому шибко много не надо. За малыми пригляжу, на ноги встану, а там уж можно будет думать о чём-то. Проживём, если что. – Вот! Вот это мне нравится. Сразу видать – серьёзный молодой человек. Да, к слову: не знаю, через сколько лет, но когда на мастера будешь проходить, лучше всего откуй меч, такой, чтоб прям ух! У тебя клинки недурно получаются, на хороший меч главное время найти и руку набить. – Так это, пап, я ж мечи не ковал никогда ещё. Тесаки разве только и ножи. – Ничего, научишься – раз это умеешь, то и тут ничего сложного не будет. Скуёшь хороший клинок – это самое важное, крестовину с навершием труда не составит, главное по весу подобрать. А там, как на суд мастеров представишь, продай его какому-нибудь знатному богатею, пусть хоть обукрашается, а лучше рыцарю продай или паладину там. Ну а если поймёшь, что по шлемам лучше идёшь – делай шлем, только чтоб без зазору. – Разберёмся, – закивал Дерек. – Мне ещё всё равно лет десять точно это не светит. – Ну, кто знает, вдруг и поменьше? Но это видно будет. Ты только главное в долги не влезай, а если даже и возьмёшь у кого – трать по делу и непременно потом возвращай. – Да постараюсь и на своё прожить, а то как-то совестно. Работы, чай, не боюсь, только молот в руки дай. – Вот-вот, правильно думаешь. Ещё кое-что скажу. Это так, тоже напутствие на будущее. Вот ты когда ещё малой был, я уходил с варантийцами воевать. Помнишь ведь? – Как не помнить. Месяцами тебя дожидались. – Так вот. Знаешь, я не очень-то хотел уходить. Сам посуди: я в семье единственный парень, братьев нет, на руках жена с детьми, и что будет, если я сгину? На кого их оставить? Но я, сын, не пойти не мог. Знаешь, почему? Да потому что за родных сражаться надо. Это ведь не в наёмниках ходить, а родную землю защищать. Вот что было бы, если б я не взял оружие? А если бы сто, тысяча людей так же думали и тоже не взяли бы? Кто б тогда защищал, а? Родную землю-то? Поэтому ты, сын, смотри: ты ведь у меня храбрый малый? Дерек утвердительно кивнул. Старший Йохансен продолжил: – Вот если почувствуешь сердцем, что всё, нельзя никак дома сидеть, пока остальные воюют, – он хлопнул сына ладонью по плечу, – тогда сем берись за оружие – и с богом. Но смотри сам: на войне слабакам не место. Тут пусть твоё решение будет. А пока я жив, оставайся дома, работай и за малыми приглядывай. Ральфу скоро тоже в жизнь выходить. Договорились? – Слово даю отец, – и двое кузнецов пожали друг другу руки. – Ты только возвращайся побыстрее. Каждый день скучать будем. – Вернусь, сынок, – Карл улыбнулся. – Вот орков от наших земель отвадим, и вернусь. Да, вот ещё что. Я что за жизнь да в походах скопил, много на чёрный день откладывал. Матушка знает, где оно лежит. Если что – спрашивай и не робей. Всяко лучше, чем в долг занимать. – Хорошо, пап. – Ну вот, вроде всё, – констатировал Карл, поднимаясь со стула. – Пойдём-ка, сын, спать. Завтра мне на смотр спозаранку, а я с вами ещё проститься хочу. Туши свет. *** Они ушли на следующий же день – вся монтерская рота в две тысячи клинков под командованием капитана Алекса фон Швандена. Дерек видел многих своих знакомых на главной площади, в том числе и Юхана Тальхоффера, Якоба Петерса и Михеля Штейнера: их отцы тоже уходили в тот день на войну. Прощались долго, тяжело, неохотно, иные и вовсе слёз сдержать не могли. Дерек, впрочем, был немного воодушевлён: его родителю, как и в предыдущих его кампаниях, доверили честь нести большое ротное знамя – красный монтерский стяг с белым крестом в верхнем левом углу. Так что сын даже немного гордился и радовался – для него это многое значило. Так и продолжалось, пока трубы не дали сигнал к построению, и Карл, одарив сына последним взглядом и последней улыбкой, вместе с остальными зашагал под бой барабанов вдоль по улице, к северным воротам. Небо пасмурное было в тот день, ветер рваными клочьями гнал облака, серых и чёрных лошадей, собиравшихся в вереницу туч где-то у самого окоёма небес. Выйдя за ворота, многие могли видеть, как в там, вдалеке, меж отрогов и склонов родных Заренских гор, уже полыхают изредка розблески молний. Дети, все ещё юнцы и мальчишки, махали на прощание и выкрикивали пожелания удачи вослед отцам, выкрикивали изо всех сил, надеясь, что их голос долетит до ушей их защитников. Под зов трубы, под бой барабанов, под шелест знамён и прощальные взгляды жён и детей уходили отцы в грозовую даль, чтобы больше никогда не вернуться. *** Вести пришли через месяц. В битве при Хагенау войско генерала фон Мейендорфа было наголову разбито. Те, кто узнал от гонцов подробности, говорили, что оркам удалось совершить грамотный фланговый охват, настолько стремительный, что «Медведи», находившиеся правее центра, попали в окружение. Едва ли половине из них удалось прорваться. В числе прочих монтерцев погиб и Алекс фон Шванден, бессменный капитан роты на протяжении вот уже многих лет. Тех, кто выжил, вёл к стенам родного города Карл Бреннер – правая рука Алекса и один из сержант-майоров. Те жалкие остатки армии, что удалось собрать, оркам более противостоять не могли, и поэтому отступали для перегруппировки, оставляя позади пылающий Херуланд. С замиранием сердца ожидал Дерек возвращения солдат, а вместе с ним и его друзья, которые искренне надеялись, что их отцы пережили разгром. Они не вернулись. Сколько ни всматривались мальчишки в лица воинов, проходивших через главные ворота, своих родителей они не замечали. Горожане могли лишь с жалостью и сочувствием смотреть на эту безмолвную колонну: солдаты не смели поднять свои мрачные, угрюмые взгляды на жителей Монтеры, и ни на одном лице не было и намёка на радость от возвращения. Многие были ранены, и тех, кто не мог ещё сам передвигаться, везли на повозках. Из них иные были покалечены на всю жизнь. Бреннер и сам шёл во главе колонны с перевязанной головой, и Дерек смутно догадывался, какой груз ответственности ощущал на себе в эту минуту сержант-майор, ведь их капитан и сам сложил голову на том злосчастном поле. – Смотри, смотри, – негромко сказал Юхан, показывая на какого-то бородатого всадника в доспехах, чья голова была увенчана шлемом с забралом и перьями. – Это же фон Шванден, нет? – Нет, не он, – уверенно произнёс Якоб. – Это его брат Генрих. Я Алекса видел, он постарше был, и борода другая. Где же отец, а? Всё не видать его. – Да, я вот своего тоже не вижу. – Ну, может они где-то сзади или в глубине колонны, – рассудил Михель, здоровенный детина, который мог видеть поверх голов практически всех остальных. – И ты что же, с таким-то ростом не видишь? – удивлённо спросил Якоб, покосившись на друга. – Не всех. И своего тоже не заметил пока. Дерек, ты чего лицом такой мрачный? – Знамя, – выдавил Йохансен. – Знамени нет нигде, а его обычно в авангарде несут. Королевское вижу, флаг союза вижу, а вот наше… – А твой папа – знаменосец? – спросил Михель. – Да. – А может, в бою древко перерубили, и его свернули теперь? – предположил Юхан. – Всякое бывает. – Нет. Нашли бы другое. Чёрт, неужели… – он не договорил и покачал головой. – Ну не торопи коней, дружище, – Якоб похлопал его по плечу. – Ещё рано говорить о чём-то. Счас по домам разойдёмся и будем ждать. Придут они, я уверен. Но они не пришли. Ни Карл Йохансен, ни Олаф Тальхоффер, ни отцы остальных ребят. Мальчишки даже подходили к солдатам, чтобы узнать о судьбе родителей. Всё подтверждалось: они остались там, на поле битвы, не погребённые и не оплаканные. А вместе с их телами врагам досталось и монтерское знамя. Дерек почувствовал, как что-то оборвалось внутри, когда он услышал про это. Словно какая-то огромная часть его души исчезла, ушла в одночасье, оставив после себя лишь мутный неясный след и образ отца, улыбавшегося ему в последний раз. И дверь в ту счастливую пору, когда этот человек был рядом, делил радости и невзгоды, шутил и смеялся, рассказывал истории из прошлого, навсегда оказалась закрыта. У юного кузнеца не осталось даже сил, чтобы плакать. Лишь невероятно пусто стало на сердце. Он простился с друзьями и поплёлся домой, повесив голову и не замечая ничего вокруг себя. Через несколько минут он уже стоял посреди кухни, обнимая рыдавшую мать и изредка бросая взгляд на то место, где Карл сидел ещё месяц назад. Ральф и Герда тоже плакали, уткнувшись в подол платья Хельги. В сердце не переставала теплиться глупая, отчаянная надежда, что он вот-вот придёт, откроет дверь и радостно обнимет их всех, вытрет горькие слёзы и расскажет какую-нибудь шутку, как он делал всегда в тяжёлую пору. Но умом Дерек понимал, что отца больше нет, и он никогда, никогда больше его не увидит. Только горечь потери останется с ним до скончания дней, острой болью пронзая сердце всякий раз, когда светлые воспоминания заполнят собой мысли. С большим трудом успокоив матушку, он на пару минут вышел на улицу. Тяжело вздохнув, парень сощурился и подставил лицо лучам вечернего солнца, наблюдая, как с крыши храма Инноса сорвалась стая птиц. Обогнув его высокий шпиль, она устремилась к стенам города, пролетая над фахверковыми домами. Гулким эхом разнёсся по улицам удар церковного колокола. Резким движением Дерек смахнул сбежавшую из глаза слезу, тут же сказав про себя: «Нет, не буду. Не буду я реветь, как девчонка, папа. В конце концов, я должен сдержать данное тебе обещание. Я буду их защищать, во что бы то ни стало». *** Буквально на следующий день на главной площади города собрался народ. Дерек, Якоб и Юхан тоже были среди слушающих. Выступал герольд – зачитывал послание от генерала Ли, который со своей армией спешно возвращался из Нордмара. Прославленный миртанский военачальник взывал ко всем жителям Монтеры и призывал их пополнить армейские ряды для новой кампании, а это значило, что нужно произвести вторичный войсковой набор за год, что случалось очень редко в истории Заренского союза. Набор, впрочем, был делом решённым – совет кантона уже издал и обнародовал указ после соответствующего королевского рескрипта, причём теперь набор увеличивался до двух тысяч солдат. То же самое касалось Люцерна и Доррена, правда, этим городам пришлось бы выставлять куда как меньше новых солдат: их потери на севере были мизерными. В послании Ли говорил о другом – о том, зачем городам и деревням союза отправлять ещё больше мужчин на войну, и делал это не без основания. Заренцы были людьми воинственными, готовыми встать под знамёна по первому зову: к тому их приучили два столетия защиты родных гор, полей и пастбищ, сплочающая дружба кантонов и патриотизм, а иным война сулила хорошую наживу и обогащение не только за счёт щедрого жалования. Но, хотя их союз и подчинился короне добровольно ещё при Робаре Первом, взаимоотношения с другими землями Миртаны, равно как и с королём, были несколько натянутыми, да и параллельная война в чуждом Нордмаре энтузиазма не приносила, если говорить о монтерских соседях. А вторичный набор после такого поражения, как при Хагенау, был нешуточным, и злые языки уже вовсю спрашивали, какая была заренцам надобность воевать за короля и его владения. Поэтому Ли даже не говорил про короля. Он не сулил щедрого жалования, не говорил о долге перед короной, нет – он говорил о священном долге перед родиной, о том единстве, с которым должны сплотиться теперь все миртанцы. «Ведь если сегодня мы не отстоим Херуланд, – говорилось в послании, – завтра орки будут стоять в предгорьях Зарена». О том, какие ужасы последуют за этим, генерал писал весьма убедительно. Поэтому его слова нашли живой отклик в сердцах горожан, особенно когда вслед за герольдом с помоста выступил Бреннер, ставший теперь ротным капитаном, и двое солдат-ветеранов. И когда толпа начала расходиться, Дерек уже твёрдо знал, что он будет делать. – Ребята! – он остановил друзей и жестом снова подозвал их к себе. – Слушайте сюда. А ведь правду говорит генерал, мы сейчас стране нужны. Орки на севере – это не шутки. – А ты к чему клонишь, друг? – спросил Юхан. – Думаешь о том же, о чём и я? – серьёзным голосом вставил Якоб. – Не знаю, о чём думаешь ты, – продолжал Йохансен, – но я вот что скажу. Надо нам, парни, тоже за оружие браться и идти врага воевать. Я так точно пойду. Хочу вечером собрать всех наших и позвать их следом. Вы как… со мной? – Шутишь, что ли? – с усмешкой сказал Отто, весёлый парень из цеха кровельщиков. – Мне погибшего отца хватило, да и других рук в кантоне полно. – А кто, кроме нас? Кто, кроме нас-то пойдёт? – Дерек приподнял брови. – Или думаешь, пастухи из деревень за нас будут драться? А если другие тоже вот так станут отнекиваться? Не-не, пусть другие меня защищают, а я дома посижу. – Вот-вот, верно, – поддакнул Якоб. – Тем более, мы, кузнецы, чай, получше удержим алебарду или пику. – Так вы-то кузнецы, а я кровельщик, да и вообще даже не подмастерье ещё, – снова усмехнулся Отто. – И что? – Дерек скрестил руки на груди. – В тебе силёнок тоже немало. Здоровые лбы уже, нам всем пятнадцать-шестнадцать лет. Кто, кроме нас, семьи защищать будет? – Да вы не горячитесь, парни, – Отто поднял руки в примиряющем жесте и посерьёзнел. – Вы дело говорите, здесь не до шуток. Но я ещё подумаю, серьёзно так подумаю, и к вечеру дам ответ, хорошо? – Идёт, – кивнул Йохансен. – Я с тобой, – Якоб хлопнул друга по плечу. – На самом деле я думал о том же. Без лучшего друга на войну даже не думай. – В тебе я и не сомневался, дружище. – Тем более, это наш шанс отомстить за отцов, – парень сжал руку в кулак. – Верно? – Я не пойду, – сказал Юхан, покачав головой и опустив её к земле. – Не смогу. Я ведь теперь сирота, да ещё трое маленьких братьев на руках остались… так что простите, но я… правда не могу. – И ты после этого называешь себя нашим другом? – с долей презрения в голосе спросил Якоб. – Эй-эй, Петерс, ты чего? – опешил Отто. – А что мне делать? – Юхан поднял взгляд на товарища. В его голосе слышались нотки отчаяния, мальчишка даже чуть не плакал. – Мама у меня умерла, отец на войне погиб, мне три голодных рта кормить, а я ещё даже обучение не закончил! – У Дерека тоже брат с сестрой. Малышей тётушке Лотте оставь, она добрая, присмотрит за ними. – У неё и своих детей хватает. Да ты на руки мои посмотри, Якоб! Я в кузнице, знаешь ли, не работал, а лютне учился, и ты предлагаешь мне пику держать?! Да от меня от такого толку даже не будет! – Серьёзно, Якоб, прекрати ты это, – вступился за друга Дерек. – Ну ведь правду же он толкует, не для оружия руки у него. – Мог бы хотя б арбалет держать, – буркнул Петерс. – Якоб! Пожалуйста, прекрати. Сам подумай, у него трое братьев осталось! У меня-то хоть матушка есть, пряжу продаёт, да и отец сбережения оставил, а он вообще сирота. Парень-кузнец подошёл к Юхану и, положив ему руку на плечо, произнёс: – Друг, не волнуйся, слышишь? Мы всё понимаем. И уж кому-кому, а тебе себя винить вообще не след. Я на тебя обиды не держу и держать не собираюсь. Ты здесь нужнее, поверь. Они крепко обнялись, и тогда Дерек повернулся к остальным: – Ладно, до вечера тогда. Якоб, нам с тобой надо оповестить остальных. Михель наверняка пойдёт, да и Пауль тоже. Встречаться будем на углу Старой Кузнечной и улицы Суконщиков, у здания цеха. И главное… надо обо всём рассказать родным. *** Разговор с матерью вышел долгим, мучительно напряжённым и не обошёлся без слёз Хельги. После гибели мужа она была не готова к тому, что на войну отправится ещё и сын, что он сам, добровольно захочет отправиться вслед за отцом навстречу грозовым вихрям сражений и скорой гибели, которая поджидает солдата повсюду, собирая свой урожай болезнями, гнойными ранами, клинками и стрелами. Мать просто не могла себе вообразить, что будет, если смерть настигнет Дерека точно так же, как и Карла, нанеся ещё больший удар её и без того израненной душе. Но в конце концов она смирилась с решением сына, осознав, что повлиять на него никак не сможет. С сожалением и толикой молчаливой гордости поняла она, что муж сумел вырастить себе достойного преемника. Ей оставалось лишь ждать и надеяться, что эта отвага и решимость защищать родных не сведёт Дерека в могилу. Через несколько дней туманным утром они с Якобом уже стояли в числе остальных у здания арсенала. Пошли добровольцами, даже не дожидаясь появления списков, в которых, возможно, их имена вообще бы не значились. Был здесь и Михель, самый старший из них, и Отто, решивший всё-таки пойти и говоривший о своём решении с лёгкой иронией: – В конце концов, остались дядья, семья у нас маленькая, кормить есть кому, братец вон подрабатывает уже, а я что? Бездельник, повеса, и кому я такой сдался? – он вздохнул и слегка улыбнулся, после чего покосился на Якоба и продолжил наигранно-испуганным голосом. – Да и потом, не хотелось бы мне, чтобы этот тип, – он показал на друга, – отчитывал меня, как Юхана. – Ну полно тебе будет вспоминать, – Петерс толкнул Отто в плечо. – Сам не знаю, что на меня нашло. Да и помирились мы потом. – О не-ет, я тебя знаю, ты опасный тип, – продолжал гнуть своё кровельщик, нагло улыбаясь. – Чуть что, загрызёшь сразу. Пришёл сюда и Пауль, товарищ по цеху и сын клирика-инносианца, набожный и слегка суеверный парень, молившийся огненному владыке везде и по любому поводу, хоть перед трапезой, хоть перед сном, хоть перед важным делом. Вот и сейчас занимался ровно тем же: Отто по этому поводу заметил, что молится он хотя бы тихо и другим не мешает. Пришёл и Йохан Лембек, их общий друг, чей погибший в бою отец был из гильдии каменщиков. Скромный тихоня, он разве что в их компании чувствовал себя более свободно, хоть и был на год старше, и на улыбку не скупился, за что и прослыл доброй душой. На всех были уже надеты красные котты с рукавами до локтя и нашитыми белыми крестами – все бережно выкроенные и пошитые матерями. – Смотри-ка, а нашего Йохана подруга провожать пришла, – произнёс Дерек, кивнув на Лембека. – Счастливец. – Тили-тили-тесто, жених и невеста, – тихо сказал Отто. – Кто бы мог подумать, скромняга Йохан, а девушкам нравится. – Молчал бы ты, – Дерек, улыбнувшись, ткнул друга локтем в бок. – У самого-то, чай, с этим небогато. – Да уж, чего говорить, твоя правда. Но ничего! Вот вернусь с войны при деньжатах, да при бархате, – Отто криво ухмыльнулся. – А там, глядишь, и на меня кто глаз положит. Они оба как-то быстро замолчали: всякий раз слова о войне вызывали у них воспоминания о погибших родителях, и сразу становилось как-то не по себе. Меж собой ребята условились говорить об этом как можно реже, чтобы не бередить воспоминания: час мести за них всё равно ещё настанет, а в повседневной жизни частые раздумья об этом только мешали бы. Скоро очередь дошла и до них. Всех мальчишек уже успели занести в ротные списки и сделать соответствующие пометки об оружии: практически всем досталась алебарда, и только Лембека определили аркебузиром, чему Якоб не преминул возмутиться: они с Йоханом были весьма дружны, а теперь, весьма вероятно, виделись бы только на вечерних стоянках и привалах, а в битве находились бы далеко друг от друга. – Держи, сынок, хорошая алебарда, – сказал усатый солдат, выдавший оружие Дереку. – Смотри, чистить не забывай. Следующий! Йохансену достался также острый кинжал-базелард и клёпаный айзенхут с прямыми скошенными полями, который он надел на вручённый матушкой чепец-подшлемник. Такой же набор достался и остальным алебардистам, только Якобу в качестве наголовья выдали салад с ронделями, а Йохан, как стрелок, получил целый фальшион, сразу ставший предметом белой зависти остальных. Где-то ещё в течение часа их распределяли по сотням и десяткам, и кроме аркебузира, пошедшего в отдельный стрелковый отряд, они все попали в батальон Генриха фон Швандена. Дерек даже заглянул ему в лицо, когда тот прошёлся перед построенными шеренгами – Йохансен с друзьями стоял в первой. – Хорошо, хорошо, – бормотал сержант-майор себе под нос, оглядывая солдат. Тут он вдруг остановился перед Михелем и посмотрел на него снизу вверх. – Солдат, как твоё имя? – Михель Штейнер, командир, – ответил парень, малость стушевавшись. – Ты шлем-то под подбородком завяжи, – он указал на болтающиеся завязки и ухмыльнулся в бороду. – А то прилетит тебе орочьей секирой, и привет. Сотенным сержантом им достался Филипп Мюнцер, прошагавший тенью вслед за Генрихом, а сержантом, командовавшим двадцаткой, был назначен некий Леопольд Крюгер. Это был давний ротный ветеран, среднего роста, широкоплечий, с густыми усами и громоподобным голосом, по которому сразу было видно человека, привыкшего орать команды на поле боя: – Двадцатка Крюгера, шаг вперёд! – гаркнул он, подойдя к нашим героям. Ещё не приученные к строевым командам, они немного вразнобой сделали шаг. – Хе-хе, надо же, – капрал ощерился в ухмылке. – Слышать умеют – значит, не безнадёга. Вернуться в строй! Да не поворачивайся ты, остолоп! – крикнул он Паулю. – Команды «Разворот!» не было! Тьфу, чтоб тебя. Шаг назад, вот это другое дело. Значит так, сотня! Слушай меня! Прежде чем мы двинемся, объявлю вам пару вещей и зачитаю ротные правила. Вообще, вам должен был рассказать Мюнцер, но он простудился и охрип малость, так что я за него. Итак! Первое. Сержанты у каждой двадцатки свои, и вы их должны знать в лицо, но в сотне Мюнцера я – главный по тренировкам, Лео Крюгер. Поэтому, хотите вы того или нет, а на тренировках меня вам придётся слушаться! Захочу, чтоб ведро воды принесли – выполнять, захочу, чтоб задницей на ежа упали – выполнять! Тихонержать!!! Второе. Поскольку вы, молодняк, ещё даже шеренгу ровно держать не умеете, сегодня до места сбора можно будет идти не нога в ногу! За те недели, что у нас есть перед выступлением, мы вас, сучёныши, так вымуштруем, что хоть сразу на смотр к королю! Ходить будете красиво и алебардой рубать – правильно! А теперь правила. Первое и самое главное: строевые команды надо знать наизусть! Если у пехотинца в голове есть хоть немного ума, его хватит, чтобы их заучить! Даже если ему в бою прилетит по шлему, оставшихся мозгов должно хватать, чтобы выполнять команды быстро и решительно! Если кто хоть раз ошибётся – будет вне очереди готовить еду или стоять вахту, а потом вся сотня будет вне очереди тренироваться часок-другой… Говорил сержант ещё с пару минут, особое внимание уделяя запретам и периодически сдабривая речь своими шутками. Упомянул среди прочего воровство, казнокрадство, убийство, драки в лагере, неподчинение командирам, отлучку из лагеря без разрешения, не забыл и про ещё одну традиционную проблему: – …Идём дальше. Зарубите себе на носу: чужих баб трахать нельзя!!! С обозом едут барышни, они будут готовить еду, помогать по лагерю и за ранеными ухаживать. Среди них могут быть просто девушки, а могут быть чьи-то жёны! Нельзя, я вам говорю! Даже если это крестьянка из окрестной деревни – ни в коем разе. Наказание – прилюдная порка, пехотинец лишается жалования и с позором выдворяется из роты. Дальше. Когда рота идёт маршем, пехотинец должен иметь при себе только три вещи – это оружие, доспехи и кошелёк с деньгами. Всё остальное – все ваши сменные шмотки, сухари, посуда и прочая хренотень – должны ездить в сундуке в обозе. Ещё раз: оружие, доспехи, кошель – ничего лишнего. Дальше. Когда рота встаёт на стоянку, пехотинец никуда не уходит, пока не поставит общую палатку и не соберёт стол со скамьями! Если ему нужно отлить – мне по боку, пусть хоть в шоссы мочится, но палатку со столом должен поставить! Где спать, как вы будете спать ночью – мне совершенно всё равно! Можете хоть под скамейкой дрыхнуть всей кучей! Но палатка должна стоять идеально! Если пехотинец спит в канаве пьяный в доску – это значит, что рядом стоит его палатка, до которой он не дополз! – тут в строю послышались смешки. – А если пехотинец спит в куче досок, это значит, что он устал, упал на готовый стол и сломал его на хрен! Дерек и Отто, нервно хихикавшие, не удержались и хохотнули в голос. Только вот второй смог вовремя подавить смех, а первый – нет. Леопольд выругался. – Чего смешного? Кто ржёт, я спрашиваю? – кричал Крюгер. Он уже заметил смеявшегося Дерека, которому теперь хотелось смеяться ещё больше, и направился к нему. – Имя, солдат! – Дерек Йохансен! – отчеканил юноша, мигом успокоившись. – Значит так, Дерек, сегодня ночью дежуришь по лагерю две смены. Понятен приказ? Кузнец, растерявшись, машинально кивнул. – Ты должен сказать «Да, командир!», придурок! Кивать он мне тут будет… повтори! – Да, командир. – Громче, Йохансен, каши в детстве мало ел?! – Да, командир! – Во всю глотку ори! – Да, командир!!! – надрывался Дерек, изо всех сил стараясь не улыбаться. – Вот, уже лучше, – сержант продолжил расхаживать перед строем на некотором отдалении, и Йохансен облегчённо перевёл дух. – Вот дурачьё, не успели из города выйти, а уже наказания ловят, а! Много же дури из вас выбить придётся! К слову про дурь: надираться в ночь перед боем запрещается! Мне всё равно, что вы пьёте для храбрости, сколько вы пьёте, наутро пехотинец должен быть трезв и бодр! После пива, что б вы знали, драться вы начинаете хуже, а если пехотинец перед боем ползает блевать с похмелья – в ближайший месяц увидит только половину жалования. Ну всё, кончили! А теперь свободны – можете попрощаться со своими и поплакаться в платочек. Как только услышите трубу – построиться на этом самом месте. Разойтись! Йохансен скривился в ухмылке и собирался было пойти искать родных, когда услышал чей-то воодушевлённый возглас: - Ребята! Ребята, монтерцы! – кричал какой-то солдат, обращаясь к сотоварищам. – Слышали новости? Генерал Ли с остальными кантноами из Нордмара возвращается! Будем снова бок о бог воевать, как всегда было! Ура! Последующий троекратный возглас поддержало столько глоток, что Дерек попросту не смог не присоединиться. Он перехватил алебарду поудобнее и нашёл взглядом мать с Ральфом и Гердой и стоявшего рядом с ними Юхана. Тот улыбнулся, завидев друга в боевом облачении. – Ну как, котелок по размеру? – пытался шутить юный менестрель. – Ага, вроде не давит. – Главное, чтоб не сползал, – закивал Тальхоффер. – В бою сбережёт. – Знаешь, я тут подумал… чертовски будет не хватать твоей лютни и твоих песен в походе. Но уж что поделать, – он развёл руками. – Да я бы тоже хотел вот так с вами, но… эх, я как-то прескверно чувствую себя, Дерек. Знаю ведь, что моё место рядом с тобой… – А, брось, дружище. Я тебя от этого меньше уважать не стану. Тебе не про это сейчас думать надо, а про то, как в жизни устроиться. Музыкант всё-таки. А уж мы своё отвоюем, – он с улыбкой глянул на матушку. – И вернёмся обязательно. Но всё ж я скучать буду без песен твоих. – Спасибо. Ты… береги себя там, ладно? – Постараемся. Научусь с этой барышней обращаться, – он покосился на алебарду, – и никакой орк страшен не будет. – Главное – верный настрой, – Юхан ободряюще улыбнулся кузнецу. – А вообще, хорошее ты дело делаешь. Только возвращайся живым обязательно. – Прорвёмся, – Йохансен подмигнул другу и, повернувшись к младшему брата, присел на корточки и заглянул ему в глаза. – Ну что, Ральф? Обещаешь себя хорошо вести, пока меня нету? – Обещаю, Дерек. А ты скоро вернёшься, братец? – Скоро, не пройдёт и года, – усмехнулся старший брат. – Береги маму и Герду. И смотри, вернусь – обязательно с тебя за всё спрошу. Ты ведь настоящий мужчина, а Ральф? – Настоящий, – заулыбался малой. – Ну… я постараюсь. Дерек, а ты найдёшь там папу? У юноши внутри всё похолодело. Он изменился во взгляде и сказал уже куда более серьёзным тоном: – Постараюсь, Ральф. Посмотрим. Тут, словно гром среди ясного неба, зазвучали трубы, подавая до боли знакомый сигнал. Дерек резко встал, взглянул на мать, у которой из глаза бежала слеза, и они крепко обняли друг друга в едином порыве. Лишь несколько ласковых слов Хельга успела сказать на прощание сыну. И он, подобно отцу, улыбнулся ей напоследок уже из строя, закинул алебарду на плечо и, только забили ритм барабаны, шагнул вместе с товарищами навстречу войне. *** Если не считать ночного дежурства в две смены, можно было даже сказать, что Дерек радовался жизни. Сегодняшние тренировки прошли с пользой: Крюгер был весьма строгим командиром, временами даже безжалостным, но все его упражнения шли солдатам исключительно на пользу, этого у сержанта было не отнять. Йохансен и сам вымотался, до посинения отрабатывая с товарищами строевые команды и упражняясь с алебардой. Зато начинал чувствовать, что умеет уже хоть что-то. На манёврах больше всех пока умудрился напортачить Пауль, путавший команды «Поворот!» и «Разворот!» и вечно задевавший своим дрыном соседей по строю, отчего сам тушевался ещё больше, а страдала вся сотня, «наматывая» на плацу дополнительные часы. Но тем не менее жизнь была хороша, да и нравы в роте царили не то чтобы совсем порядочные, но Дереку были по душе. В отсветах больших масляных светильников показался чей-то силуэт. Сняв алебарду с плеча, солдат негромко, но отчётливо произнёс: - Стой, кто идёт. Пароль! - Святой Сильвестр, - ответил силуэт голосом Леопольда, после чего приблизился вплотную. – Молодец, Йохансен, службу знаешь. - Стараемся, командир, - пожал плечами алебардист. - Слушай, ты ведь сын Карла Йохансена, правильно? - А вы как догадались, сержант? – тут же изменился в голосе Дерек. - Да по имени сначала подумал, а потом увидел тебя с Хельгой, ну вот и, - Крюгер не закончил и развёл руками. – Я твоего папашу знал хорошо. Славный он человек был, так что ты уж, надеюсь, постараешься не осрамить его память? - Жизнь за это отдам, сержант, - постарался серьёзно сказать солдат. - Ну-у, прям-таки жизнь! Жизнь не надо, а вот на тренировках и манёврах заниматься – это дело. Ты ведь не думай, что я изверг какой-то, что вас до седьмого пота гоняю, - Лео ухмыльнулся. – У меня тоже есть душа, сердце… и вся такая дребедень. Только я это тебе по секрету сказал, хорошо? - Вас понял сержант, никому не скажем – могила, - оценил шутку Дерек и улыбнулся. - Вот и славно. Просто я это для того всё делаю, чтобы вы к бою были подготовлены, как чёртовы ветераны, понимаешь? Чтобы вы орков отчехвостить могли, как собак дворовых, - он характерно сжал кулак. – Ну и вот. И так у нас три недели, четвёртая вся на марше пройдёт. - Я понимаю, сержант. Это и правильно, мне так думается. Уж лучше отчехвостить, чем в могилу лечь! - Вот-вот. Ну ладно. Доброго дежурства. Пошёл я. - Сержант, а разрешите вопрос? – спросил вдогонку Йохансен. - Да пожалуйста. - А дадите парочку каких-нибудь ценных советов на будущее? Ну, чтоб в бою можно было применить. - В бою, говоришь? Гм. Ну есть парочка. Помнишь, что я говоришь про то, как важно удерживать супостата на длине алебарды? Так вот, если враг на сближение пойдёт, ты можешь очень ловко достать его на коротком хвате – просто держись рабочей рукой поближе к навершию, им так замечательно можно управлять. В тесной рубке – самое оно. Ну а второе, когда совсем прижмёт – бросай алебарду ко всем чертям и выхватывай кинжал. Вот поверь, враг этого не ожидает, а ты ему р-раз! – и базелард в шею. В тесноте только он тебя и спасёт. Усвоил? - Так точно, сержант, - ответил Дерек. – Попытаюсь не сплоховать. - Ну добро. Не забудь: завтра на тренировку в условленное время. *** – Батальо-он… стой! – раздалась в воздухе команда фон Швандена, и ей вторили сигналы труб и барабанов. Строй алебардистов, сделав ещё шаг, синхронно остановился, и солдаты, сняв алебарды с плеч заученным движением, упёрли древки тупыми концами в землю. Они остановились на вершине широкого холма, оказавшись с вражеским войском лицом к лицу. Сердце у Дерека в груди билось бешено, разгоняя по жилам взволнованную кровь, и он крепко-накрепко стиснул зубы, когда увидел там, впереди, на соседней холмистой гряде, орочьи ряды. В первый раз он видел серокожих и, надо сказать, они впечатляли своей дисциплинированностью, в противовес тому, что ожидал сам Йохансен, а он ожидал скорее бесформенную толпу, чем правильные боевые порядки, подобные их собственным. В который раз он вспомнил о погибшем отце и в который раз посмотрел влево, чтобы увидеть развевающееся над строем большое знамя Монтеры – заново пошитое и готовое к бою. День реванша, день миртанской мести наконец настал, и от предчувствия скорой сечи Дерек крепче сжал древко алебарды, но быстро расслабил пальцы, вернув нормальный хват – такой, как учил Лео. Он выпустил воздух из лёгких и оглядел лица товарищей. Они все стояли во второй шеренге – в первой были только одоспешенные солдаты, которые обычно занимали и следующий ряд, но в виду объективных причин их было теперь не так много. По правое плечо – Якоб, чьё лицо было так же взволнованно и сосредоточено, как и у Дерека, ещё правее него – горой возвышающийся Михель, совершенно бесстрастно взирающий на будущее поле боя. Между ними, сжимая оберег в виде символа Инноса, стоит Пауль и шепчет молитву с полуприкрытыми глазами. Заметно, как его рука на обереге слегка подрагивает: из всех друзей Дерека он волновался перед боем больше всех, хотя морально готовил себя к нему чуть ли не каждый день. Отто, стоящий слева от Йохансена, тоже что-то шепчет и медленно качает головой – тихо ругается: ему так легче поймать нужный настрой и подавить естественный страх, сидящий в душе у каждого человека, будь он хоть храбрейшим из воинов. И этот страх всегда готов вылезти наружу, мерзкими и скользкими щупальцами охватить человека без остатка, парализуя всю волю к действию. Это единственное, чему нельзя было обучить на тренировках и строевых манёврах – обуздать свой страх, забыть о нём напрочь и драться без опаски быть убитым. И Дерек сам чувствовал, как этот страх противно шевелится у него в утробе, дожидаясь своего часа. – Сволочи, – ругался шёпотом Отто. – Всех порубаю… Сволочи. – Иннос всемилостивый и всемогущий, да отвратит твой божественный щит клинки врагов моих, да не сразит меня ни копьё, ни острая стрела… Примерно в двадцати шагах перед общим строем стояла сейчас шеренга аркебузиров, и где-то среди них был и Йохан Лембек. Йохансену показалось даже, что он может отличить его фигуру по котте и шлему. Отто толкнул Дерека локтем и негромко проговорил: – Твою мать, вот какого чёрта у меня перед битвой начинается? Даже Паулю, вон, нормально, а у меня, кажись, поджилки трясутся. – Да всё нормально, – подбодрил товарища Йохансен, похлопав его по спине. – Счас как начнётся, всё вылетит напрочь, а там знай себе руби-коли. – Ага, вылетит, прям к белиаровым демонам возьмёт и вылетит. Ух-х! Сча-а, счас всё хорошо будет. Сволочи… Ну я вам покажу… Сволочи. – Ну и много же их тут, – подивился Якоб, сощурившись. – Ох и работёнки будет сегодня. – На самом деле нас примерно столько же, – заметил как всегда рассудительный Михель. – И, думаю, некоторые из них боятся не меньше. – Ага, сказал тоже, орки боятся, – фыркнул Петерс. – Тебя так точно боятся, глыбу такую. Дерек, как считаешь, боятся орки, а? – в этот момент Якоба всего передёрнуло. Михель довольно заулыбался. – Боятся, – уверенно ответил Дерек, чувствуя, как страх внутри него ушёл немного глубже. – Мы ж не хлюпики какие-нибудь, а настоящие мужики! Кузнецы, тудыть-растудыть, – он сплюнул под ноги по заимствованной у кого-то привычке. – Свет вечный да воссияет, владыка, и пусть победа будет за слугами твоими, но не за врагами… – продолжал самозабвенно молиться Пауль, постепенно начиная говорить всё громче. Леопольд Крюгер, стоявший в первом ряду, обернулся на подопечных и, одобряюще ухмыльнувшись мальчишкам, весело подмигнул и сказал: – Не боись, пехота! Всех алебардами порубаем. Вы у меня молодцы, все живые останетесь! – Спасибо, сержант, – улыбнулся Дерек. – Скоро начнётся-то? – Скоро, – кивнул Лео и указал пальцем на юного солдата. – Йохансен! Про кинжал помни. – Хорошо, сержант, – кивнул парень, машинально проверив, как ладонь ложится на рукоять базеларда. Сейчас в его голове только и мыслей было о том, чтобы не сплоховать во время боя и вовремя воспользоваться советом Леопольда, если вдруг возникнет опасность. Он только теперь в полной мере осознал, насколько изматывало ожидание близкого сражения, когда сердце не просило – жаждало отчаянной рубки, пусть она и была первой в жизни солдата. Пять минут показались юношам вечностью. Армии, стоявшие друг напротив друга, наконец-то начали шевеление. Странное было чувство: Дерек не мог, разумеется, видеть всё миртанское войско целиком, но каким-то шестым чувством он явственно ощущал, как приходят в движение некоторые его части, а может то были просто звуки труб, барабанов и волынок, доносившиеся с разных сторон. Он вдруг задумался, как всё выглядело бы с высоты птичьего полёта, но из раздумий его быстро вырвал донёсшийся откуда-то слева голос Мюнцера: – Древки на пле-чо! Приподняв алебарду над землёй, Йохансен продолжил то же движение левой рукой и подхватил конец древка ладонью правой. Сердце вновь начало биться чаще. Он увидел, как двинулась вперёд шеренга аркебузиров, и тут снова раздалась команда сотенного: – Вперёд шаго-ом… марш! Труба повторила призыв, солдаты отсчитали нужную секунду и под привычный барабанный ритм зашагали вперёд нога в ногу, спускаясь в низину. Встречный ветер скользил между лиц и развевал флаги со знамёнами, солнце выглянуло из-за кучных облаков, и где-то вдохновляюще заиграла волынка. Дерек в который раз расслабил челюсти, и в его глазах сверкнула грозная решимость. Теперь он в полной мере почувствовал себя частью этой могучей шагающей силы, неостановимой, несокрушимой и всесметающей, наводящей на врагов давящий страх своим чеканным маршем и яростью, пылающей в глазах. И даже та громада орочьего строя, что двигалась на монтерцев, не смогла бы устоять перед их натиском. – Ух сейчас пойдёт рубилово, – произнёс Якоб и нервно рассмеялся. Кажется, нужный настрой был пойман. – Ну мы им покажем, ребята. Ну мы им вломим! – Сволочи, – продолжал ругаться Отто. Он неестественно улыбался. – Иннос всемилостивый и всемогущий… – Р-ребята! – гаркнул Крюгер. – Надерём орочьи задницы! Мы их в лепёшку размажем! А ну давайте наш боевой клич! – За-а-аре-е-ен! – заорали монтерские солдаты – и новобранцы, и ветераны. – Не слышу вас, сучьи потрохи! – надрывался Леопольд. – За-а-аре-е-ен!!! – вырвался крик из сотен глоток, поддержанный соседними бтальонами. – Алебарды к бою! – скомандовал Мюнцер, трубы дали соответствующий сигнал. Солдаты почти синхронно сняли с плеч древки и взяли их обеими руками наизготовку, направив острия вперёд. – Да отвратит твой божественный щит клинки врагов моих, да не сразит меня ни копьё, ни острая стрела… – За наших отцов! – вскричал Дерек, продолжая волну подбадривания. – За Монтеру и наших отцов! – За наших отцов!!! – с энтузиазмом поддержали его товарищи. Внутри у Йохансена всё клокотало. Если пару минут назад страх ещё как-то давал знать о себе, то сейчас от него не осталось и следа. Вот он, момент триумфа – так думалось ему. Их барабаны играли грозный боевой ритм, их знамёна весело реяли на ветру, и смерть сидела на их алебардах – могло ли хоть что-то в мире отразить эту атаку? Его друзья шагали рядом, готовые убивать, готовые мстить ненавистным врагам за погибших родителей, обрушить на них всю накопившуюся ярость, и Дерек чувствовал в себе небывалую силу, которая только и ждала своего момента. «Вот оно, отец. Если бы ты только видел нас сейчас! Мы победим этих тварей, мы навсегда отвадим их от нашей земли! Мы им сломаем хребет! За тебя, за тебя и за всех остальных, папаша. Вперёд!» И в следующий миг их накрыло. Стрелы посыпались с неба настоящей лавиной, и крики первых раненых огласили поле брани. Весь боевой настрой молодых ребят сорвало мгновенно, как невидимой рукой. Дерек втянул голову в плечи и зажмурился на мгновение, осознавая происходящее, его ладони вспотели от нервного напряжения. Стрелы обрушились в основном на средние и задние шеренги, но и авангард тоже не миновал огня: впереди упало двое аркебузиров, ещё одна стрела ранила в ногу солдата из первой шеренги, стоявшего прямо перед Михелем. Тот замешкался на мгновение, соображая, что делать, но его тут же утянули вперёд руки соседей по строю, и он едва не наступил на раненого. – В первую шеренгу, твою мать! – кричал кто-то. – Оттащите его в тыл! В тыл его! – Вперёд, не останавливаться! – орал Леопольд. – Сейчас арбалетчики их отгонят! Вперёд, ребята! Практически тут же пришла и вторая волна стрел. Дерек по чистой случайности повернул голову вправо в тот самый момент, когда оперённое древко пронзило насквозь горло Пауля. Тот, захлёбываясь кровью, повалился назад, и шедшие в третьей шеренге просто отпихнули его наземь. Якоб, подобно Михелю, встал, как вкопанный, с ужасом взирая на то, как эти солдаты перешагивали через умирающего. И тут же ощутил на спине чью-то толкающую ладонь. – Не стой, парень, давай! – Вперёд, да вперёд же ты, идиот! – орали сзади. Дерек, помогая им, взялся за плечо товарища и некоторое время держался за него, чтобы удостовериться, что Якоб не остановится снова. В его храбрости он не сомневался, но произошедшее только что могло вывести из колеи любого из ребят. – Сволочи! – негодовал Отто. – Всех порубаю! Сволочи!!! – Вперёд на врага! – продолжал кричать Крюгер. – Сомкнуть строй! – Держись, Якоб, держись, – инстинктивно говорил Дерек. – Сукины дети… Пауля… Пауля убили! Да я их на куски порву! Я их уничтожу! Дерек не сразу понял, что сжимает древко алебарды чересчур сильно, и осознание того, что он всё ещё сохраняет остатки рассудка, заставило его успокоиться. Стрелы перестали низвергаться сверху, только две штуки ещё просвистело над строем, не причинив вреда: арбалетчики с флангов отогнали вражьих стрелков. Йохансену хотелось что-то прокричать, но слова комом застряли в горле. Быстрее, чем он пришёл в себя, шеренга стрелков в авангарде остановилась. Солдаты вскинули аркебузы, приложили фитили к запальным отверстиям, и в следующую секунду грохнул оглушительный залп, а в воздухе стало дымно от пороховых газов. Затем аркебузиры развернулись, и только по сигналу трубы Дерек понял, что поступила команда разомкнуть строй, чтобы пропустить стрелков. И как только те оказались в безопасности, юноша увидел, а скорее услышал бегущих в атаку орков, зашедшихся боевым кличем. – Батальон, стой! – вскричал Мюнцер. – Принять атаку! – Чтоб вы сдохли, твари! – послышался чей-то крик. – Держать стро-о-ой! – проорал Леопольд, и буквально в следующее мгновение враги схлестнулись. Дерек что-то прокричал нанёс укол алебардой по ближайшему орку, который сейчас бился с каким-то сержантом из первой шеренги, но остриё алебарды наткнулось на умбон и соскользило по полю орочьего щита. Йохансен машинально уколол всё туда же, чертыхнулся, слегка перехватил алебарду, и только орк открылся, отражая чей-то удар, как Дерек со всей силы вонзил ему острый наконечник между рёбер, пронзая бригантные пластины и кольчужные кольца. Сержант мигом покончил с супостатом одним ударом меча и тут же схватился со следующим. Выдернув остриё, юноша повторил тот же колющий удар на следующем орке, враг закрылся щитом, но пропустил удар алебарды справа, разрубивший ему ключицу и верхние рёбра. Дерек скосил глаза вправо и увидел Якоба, пронзившего орку плечо, но тот и не думал сдаваться: превозмогая боль, серокожий яростно орал и одной рукой удерживал древко алебарды Якоба, не давая выдернуть наконечник, а другой, ещё сжимавшей топор, изо всех сил прижимал к себе алебардиста из первой шеренги, пытаясь перебороть и удушить его. Не растерявшись, Дерек размахнулся алебардой и с воплем размозжил орку череп, прорубив даже шлем. Михель занимался тем, что попросту крушил кости врагов – к его росту и силе алебарда была в самый раз, а уж соседи по строю не давали оркам дотянуться до неодоспешенного великана. Йохансен только успел выдернуть алебарду, когда увидел, как сержанту впереди воткнули копьё в незащищённую подмышку. Не долго думая, юноша рубанул по древку и рубанул даже успешно, лишив оружие наконечника, но в следующий миг сержанта не стало – краш-варрок перерубил ему шею, и орк-щитовик тут же бросился на Дерека. Всё произошло настолько стремительно, что парень только и успел, что бесполезно рубануть по орочьему щиту да выставить оружие в блок, но его спас Отто: левой рукой он сжал древко почти у самого навершия, чтобы лучше направить удар, и нанёс колющий прямо в шею орку. На лицо Йохансену брызнули капли крови, заставив его зажмуриться. Отведя в сторону заблокированный меч, Дерек не нашёл ничего лучше как оттолкнуть противника, и пока они с Отто добивали его, мимо них вперёд протиснулись воины из третьей шеренги, занимая места погибших. Только теперь спасённый запоздало вспомнил про кинжал на поясе и выругался. – Спасибо! – крикнул Йохансен, надеясь, что друг услышит его сквозь грохот сражения. Тот рассеянно кивнул головой. – Не зевай, бей-руби! – донёсся окрик Леопольда, оказавшегося рядом. Алебардисты мигом опомнились и вернулись в сражение. Дерек с каким-то бойцом успел заколоть ещё одного орка, перед тем как атака схлынула, и орки в спешном порядке отступили, теснимые соседними батальонами. – Дерек! – услышал парень оклик Якоба. – Живой? – Живой, дружище! Уф! Меня тут чуть не убили на хрен! Якоб смеялся. Нельзя было понять, был то смех безумия или же просто радость от того, что на нём не было ни царапины, но Дерек счёл, что это было второе. – Белиар дери! – Петерс даже слегка охрип. – Мы их отбросили! Отбросили, Дерек! – Мюнцер убит! – донёсся окрик откуда-то слева. – Убили сотенного! Крюгер, принимай командование! – Из огня да в полымя, – процедил Дерек, поправив шлем. – Михель! Ты как там? – Я-я в-вроде это, жив! – ответил Штейнер. Казалось, весь испуг от орочьей атаки дошёл до него только сейчас, а во время боя он будто бы и не осознавал всей опасности, самозабвенно рубя направо и налево. – Что с Паулем? – Его стрелой убило! – А ну, орлы, прекратить разговоры! – гаркнул усатый сержант. – Вперёд-вперёд-вперёд! Ещё одна атака, и мы погоним их, ребята, мы их опрокинем! А ну-ка живо наш боевой клич! – За-а-аре-е-ен!!! – во всю глотку проорал Дерек вместе с остальными. Дела, похоже, шли на лад: он с товарищами только что пережил первую атаку, а в битве скоро мог наступить переломный момент. И пока барабанщики выбивали привычный ритм, а издалека доносились атакующие, а подчас и торжественные сигналы труб, все знали, что рота Бреннера идёт к победе. Солдаты ещё не знали того, но именно в эти минуты Ли разворачивал полномасштабное и стремительное наступление в центре и на левом фланге, задействовав даже часть резерва, и именно этой атаке суждено было решить исход сражения, пока Монтера и Доррен теснили врага на правом крыле. Этой битве было суждено войти в историю как одной из самых молниеносных и разгромных побед прославленного генерала, когда миртанцы сумели опрокинуть и погнать орков меньше чем за час, а пока же солдаты из кантонов перестраивались для очередной атаки. Люцернцы и «лесовики» эшелонировано задерживались на флангах, прикрывая основной вектор удара и пытаясь что-то протолкнуть там по мере сил, а вот дорренцы и монтерцы продолжали активно развивать наступление. Заняв высоту между двумя грядами холмов, на которых изначально располагались армии, заренцы готовились встретить контратакой очередное орочье наступление. Взметнулись к небу знамёна, подхваченные новым порывом свежего ветра. Пока солдаты с алебардами наизготовку шагали вниз по склону навстречу оркам, арбалетчики с флангов щедро одаривали противника болтами. Якоб, хватая ртом воздух, срывающимся голосом затянул одну из боевых песен роты, которую подхватили практически сразу же. Только в первых рядах старались приберечь дыхание для скорой схватки, и Дерек в какой-то момент решил последовать этому примеру, жестом предложив Якобу и Отто сделать то же самое. В какой-то момент орки бросились навстречу монтерцам, причём центр их строя начал явно выдаваться вперёд, и только предупредительный крик Крюгера позволил юношам понять, что происходит: – Клин! Они делают клин! Плотнее строй по центру! – Чёрт, – ругнулся Якоб, стиснув зубы. – Только бы не прорвали. Орки в очередной раз разразились боевым кличем, солдаты кантонов ответили им собственным, и два строя столкнулись со страшной силой, сметая друг друга. В передних шеренгах многие погибли в первые же мгновения, Дерек успел удачно рубануть алебардой по ключице орку, но вот потом начался настоящий кошмар. Орочий клин просто-напросто разметал первые ряды монтерцев, продавливая построение в глубину, и серокожие с невиданным неистовством ворвались в гущу врагов, сея вокруг смерть и хаос. Йохансена оттеснили вместе с остальными, он лишь по счастливой случайности всадил остриё алебарды в глаз орку, орудуя на короткой руке, а потом он услышал, как где-то впереди вскрикнул Михель. Вскрикнул несколько раз и с невероятной болью, так что у Дерека кровь застыла в жилах – этот голос он узнал бы из тысячи, но он был настолько искажён страданием, что парень боялся даже представить, что сделали с его другом. Стало невероятно тесно, перед глазами замелькали перекошенные от злости орочьи лица с боевой раскраской, один из врагов отбросил в сторону труп товарища, который из-за давки так и остался стоять, и воин-кузнец не стал даже держаться за алебарду. Его пальцы лихорадочно сомкнулись на рукояти базеларда, Дерек рванул кинжал из ножен и, перехватив руку орка с мечом, нанёс ему несколько ударов под рёбра, после чего, сцепившись с ним, нащупал подмышку и всадил кинжал ещё и туда. Сердце колотилось с бешеной скоростью, скользкий страх пробирался в душу и заставлял руки и ноги предательски дрожать. Оружие, скорее найти хоть какое-то оружие! Очередной толчок повалил Йохансена с умирающим орком на землю, он заметил лежавший на земле тесак и отчаянно протянул к нему руку, ухватившись лишь со второй попытки. В следующий миг глухо простонал Якоб, боровшийся рядом и пронзённый наконечником копья на обломанном древке. Суча ногами и пытаясь подняться, Дерек выругался от ярости и бессилия, и вот тут-то ему и спас жизнь его шлем, удержав удар краш-варрока. Солдата отбросило на землю, в голове помутилось, и в этот момент чьи-то руки одним рывком подняли его на ноги. «Валим их, парень, валим! – кричали ему. – Руби!» Алебардисты оправились от удара и начинали оттеснять злополучный клин, но Дерек этого уже не видел. Он заметил лишь, как смертельно раненый Якоб с обнажённым кинжалом бросается на своего противника, пронзает ему шею и валится с ним на землю. Рука с тесаком будто бы сама перерубает ближайшему орку ключицу, круша кольчужное полотно, серокожий с рёвом бросается на Дерека, пытаясь перерезать ему горло волнистым лезвием меча, но другая рука изо всех сил удерживает смертоносное лезвие в дюймах от шеи. Правая тем временем бросает бесполезный в тесноте фальшион, снова хватается за кинжал, и Йохансен бьёт ненавистного врага уже вслепую, чувствуя, как клинок входит в незащищённую плоть. Последним своим броском орк валит солдата наземь, отовсюду слышны воодушевлённые крики монтерцев, переходящих в атаку, и где-то на грани сознания играет волынка с барабанами. Он не помнил, сколько пролежал вот так, под телом погибшего врага. Его товарищи уже давно ушли дальше в неудержимой атаке, по всей видимости, посчитав его погибшим, да и никому не было до него дела в такой резне. Придя в себя и решив, что надо что-то делать, он кое-как скинул с себя ненавистное тело, заткнул за пояс перепачканный базелард, нашёл рядом свою алебарду и хотел было куда-то пойти, но, оглядевшись вокруг, увидел картину смерти вокруг себя, осознал масштабы произошедшего и ужаснулся. От того, что ему открылось, он просто осел на окровавленную траву, опершись на древко родной алебарды. Якоб так и не разжал руки, державшей кинжал, чей клинок унёс с ним на тот свет последнего врага. Кончик орочьего копья торчал у него из спины, и Дерек попросту не мог поверить, что Якоб Петерс, один из лучших его друзей, с которым они делили все тяготы и радости этого похода, мёртв и ушёл абсолютно безвозвратно. Слева ничком лежал Отто. Из страшной раны в области шеи до сих пор струилась кровь, рот был открыт, а в оцепеневших, стекленеющих глазах застыл непередаваемый ужас и чувство несправедливости от такой суровой и болезненной смерти. Где-то там, впереди, можно было разглядеть и тело Михеля, свернувшегося почти калачиком. Нет, то была не красивая смерть, не такая, какую художники любят изображать на картинах – она была нелепа, некрасива, ужасна и отвратительна. К горлу у Дерека подступили слёзы. Он не смог больше держаться и зарыдал, намертво вцепившись в древко алебарды. Все их надежды, всё их воодушевление перед началом битвы обернулось прахом, было втоптано в грязь и перемешано с кровью. Чего угодно, но только не такой картины он ожидал от этого сражения. Здесь, на этих холмах, война явила себя Дереку во всём своём ужасе, от которого хотелось убежать прочь, лишь бы не видеть никогда больше, и всё более явственно вставал у парня перед глазами облик отца. «И ведь ты… ты тоже все это видел?.. Теперь я понимаю, папа. Понимаю, почему ты никогда не рассказывал о битвах подробно. Не знаю, как ты мог пережить такое. Не знаю, как я переживу. Я скорее рехнусь, сойду сума, но, наверное… наверное, я должен выдержать. Мне есть ради чего терпеть весь этот кошмар. Всё-таки, по всему видать, я выдержу. По крайней мере, за тебя я отплатил им сполна». Он вдруг почувствовал на плече прикосновение. В царившей вокруг тишине необычайно звонко прозвучал голос тихони-Йохана: – Дерек. Дерек! Друг, ты в порядке? – Да, Йохан. Я… может быть, в порядке, – ответил Йохансен, не поднимая головы. – Не ранен? – Нет. Якоб и все остальные… – Да, знаю, я видел, – его пальцы крепче сжали плечо Дерека. – Рад, что хотя бы ты остался. Послушай… Мы победили, и сейчас Бреннер дал команду собирать погибших. Дерек, нам надо помочь. Понимаешь? Всем сейчас тяжело. Но надо по крайней мере похоронить их достойно. Наверное, это всё, что мы можем для них сделать теперь… ты как? Алебардист тяжело вздохнул и молча поднялся на ноги, шмыгнув носом и утерев лицо. Обернувшись, он оглядел уходивший вверх склон холма, усеянный телами, и непроизвольно нахмурился. В небе, темнеющем под сенью наползавших туч, уже кружились стаи хищных птиц. На вершине осталось одно из малых ротных знамён, местами прорванное стрелами и арбалетными болтами, а между тел уже ходили одинокие фигуры сборщиков. Дерек содрогнулся всем телом и перевёл многозначительный взгляд на Йохана. Боевое крещение было пройдено, и теперь оставалось разве что отдать товарищам последний долг уважения. Поле боя оставалось за Миртаной. *** Всё так же опершись на древко алебарды, Дерек Йохансен почти в одиночку сидел у костра, глядя в высокое ночное небо. Всё оружие и снаряжение было уже давно начищено, вещи собраны, а друзья похоронены. Ко всеобщему празднованию роты он не присоединился – слишком тяжёлым грузом свалились на него события минувшего дня и гибель почти всех друзей. Не мог он смириться с мыслью, что в палатке он теперь будет совершенно один. Йохан Лембек пришёл его навестить и поддержать в трудную минуту, хотя и молчал большую часть времени, оправдывая своё прозвище. Но даже за это молчание Дерек был ему благодарен: сам факт того, что друг сидел с ним здесь, был драгоценнее любых слов. Звёзды необычайно ясно светили в ту ночь, и лавина мыслей, нахлынувшая на юного солдата, была просто непереносима для его молодого ума. О многом он думал – и о минувшем сражении, и о войне в целом, и о своём предназначении и призвании. И факт того, что ему просто нужно время, чтобы всё это осознать и переварить, как-то не успокаивал. - Нам теперь вместе надо держаться, Дерек, - произнёс Лембек совершенно серьёзным тоном. – Теперь, когда нас двое, теряться нельзя ни в коем случае. Алебардист хотел было что-то ответить, но тут у них появились гости. - Ну что, пехота? – послышался голос Леопольда. Йохансен даже не вздрогнул. – Сидим грустим? Да вы сидите, сидите. Я с вами посидеть пришёл. Тепло у вас тут, - прокряхтел сержант, присаживаясь рядом. – Дерек, ты вот о чём сейчас думаешь? Скажи мне. - Да я всё… своих вспоминаю, сержант. До сих пор как живые. - Понимаю. Поверь, понимаю. Нам всем от такого было тяжело. Война, друг, жестокая штука. - Сержант, сколько мы потеряли сегодня? - Тебе примерно сказать? По роте – человек триста. По армии не спрашивал, но я точно знаю, что Ли у себя по центру орков в пух и прах распотрошил. - И много это, триста человек? - Так ведь смотря для кого. Для роты – не так уж мало, но и совершенно не много. Это, слава Инносу, не Хагенау. А для тех, кому они были мужья, сыновья, братья – это целая жизнь уходит. Целый мир. - Вот то-то и оно, сержант. Целый мир, - Йохансен вздохнул. – А для меня эти четверо… ох, не знаю даже. Мы ведь лучшие друзья были. А теперь вот только мы двое… остались. Он повернул голову в сторону Йохана и слегка улыбнулся товарищу. Тот ответил тем же. - А знаете, что самое паскудное? – снова вздохнул алебардист. – Это ведь я их всех позвал за собой. А они пошли. Я, понимаете? Они погибли, потому что пошли воевать по призыву меня и Якоба. И мне тяжело от этого, черт побери, понимаете?.. – казалось, парень был готов всплакнуть, но всё-таки сдержался, помотал головой и замолчал. - Дерек, - сказал Леопольд, - я тебе уже говорил и ещё раз повторю: в каждом бою, даже самом маленьком, происходит столько случайностей, что никогда нельзя сказать, кто именно выживет, а кто умрёт. Ни-ког-да. Ты правильный человек, знаешь, чем? Вину за их смерть сваливаешь не на других, а на себя. Но это ладно. Ты просто поймёшь со временем, что нет здесь и не может быть никакой предопределённости. Ну а вообще, про всё это… такова уж наша солдатская доля, друг, в этом жестоком и прекрасном мире, - голос Крюгера немного изменился. - Всякий раз после всякой потери смотреть на небо и думать, а почему из всех выжил я? Почему именно я?.. Но вот… есть у нас замечательная вещь под названием дом. Семья. Друзья, - он многозначительно указал на Лембека. – И оно всегда заставляет любого солдата идти дальше. Как бы ни было тяжело. - А вы, наверно, всё-таки правы, сержант. - Знаешь, что? Называй меня Лео теперь. Вот так. Заслужил, честное слово. - Вы всё-таки правы, Лео, - горько заулыбался Дерек. – Нам, солдатам, на месте стоять нельзя, только вперёд и вперёд. А я… я как-нибудь справлюсь со всем этим. Обязательно справлюсь.

Мир под колпаком Автор: Tais_Catary [spoiler=читать]Небо и земля перемешались... Казалось, что они в невероятной пляске молний и грома, решили перекроить Миненталь заново, вырвав с корнем жалкие жизни обреченных людей, принеся иным из них милосердное облечение и желанную свободу. Разговоры велись уже давно – от полушепотка и увиденных вскользь свитков из Венграда, до вскриков из шумных хмельных посиделок рудокопов у костра. Маги. Это слово тягучей огненной каплей каталось на языках, приодеваясь в ярмарочные балахоны, строгие алые рясы или же в красные робы, которые исстари носят палачи в Нордмаре. Каждого коснулась длань огнеликого Инноса, каждый знал на что способны маги, или на что они не оказались способны, когда более всего были нужны… Оттого-то такими лоскутами и обрастали слухи о том, что тринадцать великих чародеев королевства скоро ступят на земли Минненталя и обезглавят самую вожделенную мечту каждого которжанина – мечту о свободе. Надзиратели, уже не таясь, ликовали и радовались скорому возвращению в заждавшиеся семьи. У озера под скалой ставили сходни, сколачивали добротный помост, перетаскивали плотные ящики для руды. И каждый день всё новые караваны заключенных исправно шествовали, подгоняемые конвоирами, в сторону ощетинившегося острым частоколом, Рудного Замка… Ли и Гомез одинаково жаждали скорейшей развязки, какой бы она ни была, ибо люди измучились жить в страхе перед неизвестностью и с сердцами полными обжигающей тревоги. А начиналось всё совсем иначе - тогда тревога и страх были лишь тенью, а владычествовали над Миненталем безысходность, злоба и обман. Но всему, по законам богов, суждено меняться. Всему – даже узилищу отчаявшихся, судьба многих из которых изменится с приходом всего нескольких людей. Один из которых поведет их к свободе… Он появился в колонии поздно ночью – он и еще трое крепких молчаливых мужчин, тела которых были измотаны пытками и отмечены искусной рукой частых войн. Их конвоировали венградские королевские наемники – личная гвардия короля, без лишних вопросов и лишних движений выполняющие любой приказ государя. - Хвост, видал свежих брусов[1]?- Квентин толкнул своего приятеля, вольготно расположившегося у костра.- Мракорис меня задери, но на обычных щипачей, бабочников[2] или съехавших мясников[3] они совсем не похожи. Глянь, никак у нас батя[4] новый завелся?- Дожевав пахучий и почти безвкусный кусок лапы падальщика, Хвост медленно поднял глаза на прибывших. - Квентин, заткни пасть! Я тебя просил говорить по-человечьи?! От твоего воровского клёкота уже нормальная речь только во сне и видится. И не шуми, сам вижу – непростых птиц к нам забросили, охх непростых… - Хвост зыркнул на притихшего Квентина и заговорил еще тише: - Раз ночью привели и в Замке об этом знали, то, видать, лишних глаз не хотели. Но ты присмотрись к конвойным – личные волки Робара, для тихой травли… Не из войск и не армейские, посему значит, наши новые приятели из самых верхов, за которыми доблестные паладины, пехота и лучники – Хвост смачно скривясь, сплюнул - могут и царскую головушку с тощей царской шеи снять, и пиши пропало – тут уж не до войны королю будет.- Квентин обернулся – к пришедшим через Главные ворота уже шел командующий с отрядом местных надзорных. Забавно были за ними наблюдать - затравленные псы, силящиеся показаться волками перед матерыми хищниками. Темнокожий здоровяк, один из четверки свежих, залихватски оглядевшись, кивнул в сторону одной из лачуг вблизи Арены, дернул кандалами, перед лицами наймитов и, не дожидаясь ответа, все четверо побрели к новому жилищу, переступая через спящих или хмельных рудокопов. Хвост, старясь не шуметь, и оставив Квентина следить за костром, подобрался ближе к конвойным и прислушался. - Белиарово семя… – выругался комендант – Второго Гомеза мне только не хватало! Только неделя прошла с очередной его выходки – стравил две группы скребков и обставил дело так, что разнимавшие стражи де и оказались виноваты. Погань… Теперь рудокопы и нижнего и верхнего уровня его за басилу[5] считают. Прощения прошу, господа. – Комендант смущенно кашлянул. – Скоро сами здесь от людской речи отвыкнем… Так что ожидать от новеньких? Лица их мне, кажись, смутно знакомы…- Венградский капитан сухо кивнул и отрывисто заговорил: - Четверо военных преступников, один из которых враг короны. Торлоф – бывших капитан военной галеры, Орик – бывший сотник королевской армии, Горн – герой битв при Варанте, Нордмарском походе и зачистке при Гельдерне и генерал Ли – бывший верховный командующий королевской армии, ныне уличенный в измене королю и судимый за убийство августейшей особы – королевы Софии. По воле Инноса и короля заключены в колонию Минненталь без права помилования и обжалования решения судии. Срок заключения – пожизненный.- Мысленно присвистнув, Хвост из темноты наблюдал, как все краски медленно сбегали с лица коменданта Рудного Замка. Особенно хорош оказался бордово-зеленоватый, дольше всего не отпускаывший пухлое лицо главного надзирателя. Вмиг вспотевший ополченец, слегка заикаясь, спросил у венградских наймитов что дальше делать с двумя генералами и двумя героями войны, на что те, пожав плечами, ответили, что это просто очередная порция новых рудокопов, которые, в отличие от остального сброда не подохнут как мухи в шахтах в первые дни. - Захотят жить, сами брыкаться перестанут. Хотя, они и не будут. Уже отбрыкались… Запомните, комендант – это очередные скребки, вот и относитесь к ним соответствующе.-капитан кивнул своим людям, приказав собираться – Ах да… Через какое-то время к вам будет гонец, снова из столицы. Постарайтесь, чтобы содержимое свитка не стало достоянием всей колонии хотя бы один день. За Короля!- с этими словами венградские хищники растворились в ночи так же стремительно, как и появились. Раздался приглушенный вскрик, басовитое уханье и из большой лачуги близ Арены один за другим, совершив пару переворотов в воздухе, вылетели сонные рудокопы. Один приземлился теменем в ближайшее дерево и продолжил внезапно прерванный сон, второй, сломав вертел с дымящимся падальщиком, подкоптил себе штаны и, тихо поскуливая, отполз в сторону колодца. Хвост, уже никого не стесняясь, захохотал во все горло и, сгибаясь от смеха, побрел к Квентину рассказывать об их новых друзьях (а разум просто нещадно вопил, что таких людей лучше держать в хороших друзьях, нежели висеть где-нибудь на кустах огневой колючки в обществе мясных жуков). С рассветом Старшие рудокопы стали обходить лагерь, созывая всех на смену в шахте. Мерный перестук двух стальных заготовок возвещал уже много лун в этом лагере о том, что начинался новый день. Скребки, зевая, сквернословя и попыхивая самокрутками, стекались к небольшому озерцу у замка – ополоснуться, одеться и небольшими группами под присмотром нескольких не менее сонных стражников выстроиться у Южных ворот частокола. Тем временем, старшие рудокопы дошли до Арены и остановились у большой лачуги с навесом, в это время кузнец Хуно только начал затачивать партию простеньких коротких мечей и пару «укусов шныги». Пока старший здоровался с суетливым кузнецом, хлипкая дверь хижины, жалобно пискнув, с грохотом распахнулась. И на пороге, согнувшись в три погибели, появился темнокожий здоровяк, одетый в добротные ладные штаны, двойную стеганую куртку из кожи кусача и охотничью куртку с неумело притороченным волчьим мехом. -Здорово, братцы! Чего расшумелись то? Пожар, или орки озоруют? Рань же собачья! Вы стучите, он звенит – здоровенный палец указал на притихнувшего кузнеца.- Братцы, как на духу говорю в единственный раз – я невыспатый такой неприятный становлюсь… Так чего шумите то?- Зевнув до треска за ушами, повторно спросил Горн. - Ммм… Эээ… Ннне… - старший рудокоп застыл со стальной заготовкой, как кухарка с поварешкой, которую начал тискать барон. – Немой? – сочувственно спросил детина, полностью извлекший себя из тесных дверей. -Ннет, эт… мы… Собираем всех на смену в шахту. Скоро ночные придут, мы должны сменить их там.- старший рудокоп наконец-то обрел способность внятно говорить, и, пока, минутное мужество не покинуло его, продолжил: -А, вы ночные свежие. Добро пожаловать в лагерь, я Гай – старший дневной смены рудокопов и ваш сосед. Я слышал, как вы эээ… заселились ночью. Добротный домишко вам достался – один из лучших тут, повезло.- Горн почесал ухо, пробасив: – Ага, повезло. Ну, лады, рассказывай, что и как. Кто, куда, почем, зачем, а главное – когда кормят. – Гай замялся, сказав, что времени совсем нет и рассказать он сможет только о жизни и обязанностях рудокопа, расписании смен и выдать новичкам кирки, за которыми он метнулся в свой небольшой домик. - Эээх, ну – порядок дело святое. Кирки говоришь? Ну давай. Ли, Торлоф, Орик, глядите, нам зубочистки выдали! – хохотнул Горн, крича вглубь хибары. -Горн, зараза, ты хоть не ори! Утро и так паршивое, а твой нежный голосок его краше никак не делает – в дверях, отчаянно зевая, появился еще один крепко сложенный мужчина, в похожей одежде, только сапоги у него были другие – отменные, непромокаемые, из кожи луркера. –Чего уставился?-недобро буркнул незнакомец. Гай нервно сглотнул: – Сапоги у тебя дюже хороши, в Хорринисе такие бы с зубами на рыночной площади бы ушли.- Незнакомец, казалось, слегка потеплел и ухмыльнулся: - А то, морякам с мокрыми ногами? Селедке на смех! Я – Торлоф, а ты Гай, как я слышал? И ты нас ведешь в шахту на смену? Всё так?- Гай закивал: -Точно все говоришь. Только вы уж поспешайте, а то мне влетит и руду урежут вдвое, ежели мы на смену опоздаем…- -Ладно, ладно, мы уже смекнули, что к чему, остальное только разъясни. И выдай Горну наши кирки, только ты уж, расстарайся. Эхх, хорошо бы они хоть день своё отстучали, мы же люди не хлипкие.- Торлоф крикнул оставшимся, чтобы те доедали завтрак и выходили, пока Гай отбирал крики попрочнее. -Э! Э! А что за еду? Когда здесь кормят и сколько раз?- Горн уже чувствовал приближение голода, хотя дожевал вполне сытный завтрак несколько минут назад. –Болтало[6] выдают и в шахте, и здесь. Четырежды в день, недалеко от ворот замка, иногда Снаф даже пробует что-то новенькое, да рис добротно варит с мясом, сырные похлебки иногда. Даже яблочный кисель было давали по холодам, когда мы уж совсем скисли. Да.- Гай мечтательно вздохнул, но тут же крепкая рука мягко отвесила ему оплеуху. -Про еду тебе спасибо, но при мне не болтай по-плохому. Не бранись, не погань разговор тюремщиной. Не люблю такого. – Горн предупреждающе нахмурился, принимая от Гая охапку добротных кирок. -Усёк. Сам не люблю, да вот, обвыкся уже, даже не замечаю иногда, но исправиться обещаю. – Гай усмехнулся и поторопил четверку, завидев вдали стражников, ищущих опаздывающую группу со старшим. Из лачуги вышли оставшиеся двое незнакомцев, подойдя к Гаю, поочередно кивнули и приняли кирки, старший рудокоп, достав тонкий лист бумаги, внес в список смены имена Горна и Торлофа и спросил имена последних двух новичков. - Орик я – коротко бросил широкоплечий мужчина с серебристой проседью у висок. – Он не словоохотлив, не обижайся. Зато он лучший мечник во всей Миртане и его меч всегда красноречивее его. Я - Ли. – высокий статный мужчина пожал руку Гаю и продолжил: - Распорядок смен я запомнил, местные правила быстро усвою… За своих товарищей я ручаюсь, все вопросы, пересуды и домыслы по мне и им только в мои уши, хорошо, Гай?- Рудокоп во все глаза смотрел на Ли и его не покидало ощущение спокойной уверенности и сдерживаемой силы, которое исходило от этого человека. А еще - его глаза носили отпечаток былой власти и могущества, но не подавляющего, а, наверное, покровительственного. С таким человеком хотелось идти в ногу, или идти за ним. И от этого чувства Гай еще долго не мог отойти. Вникнуть в жизнь рудокопа Ли и его товарищам не составило особого труда. От армии, пожалуй, особо и не отличишь – распорядок тот же, изнуряющие упражнения, скудная еда, склоки и дележ полученной руды. Горн уже успел стать «свои в доску парнем» чуть ли не для всего лагеря. Только он, каким то чудесным образом, умудрялся приносить в лагерь мясо, не имея оружия кроме кирки и своих здоровенных ручищ. Торлофу были рады в посиделках у костров – капитан знал целое море баек, историй, скабрезных морских шуток и отменно играл на лютне. К костру, которому присаживался моряк, стекалось почти пол лагеря, не давая стражникам уснуть до утра разговорами, раскатистыми волнами смеха и залихватскими песнями. Орик перебрался в лачугу поближе к угрюмому кузнецу Хуно – родственной душе, с которым они, стоя у наковальни, упоенно рассказывали друг другу о самых разных мечах, стилю их ковки и спорили до хрипоты о варантской булатной стали и нордмарских горнильных печах. За бутылью шнапса они тут же мирились, и Хуно как-то раз разрешил мечнику работать с ним в кузне, загодя договорясь об этом с самим комендантом. Ли – опальный генерал, стал в колонии настоящим героем – он мог рассудить схватившихся за ножи скребков, отвести от ярости стражников провинившихся новичков, или, встретив коменданта, выторговать для ветеранов лагеря новые соломенные матрасы или дополнительную пайку еды. А однажды, когда в колонию пришла зима, он с помощью своих товарищей самолично организовал пару групп охотников, которые приносили в лагерь мясо луркеров, падальщиков, шкуры волков. Теперь в каждой лачуге была маленькая глиняная печь, и разрешалось готовить прямо в жилище – невиданное дело для Колонии. Комендант в душе даже отчасти благодарил генерала за то, что он внес порядок в его лагерь. Но, добра без худа не бывает… Спустя пару недель после появления Ли, Горна, Орика и Торлофа, из карцера вышел Гомез. Лагерь снова замер в ожидании неминуемых зачисток стражников и поножовщин между группами скребков, которыми руководил бывший варантский гладиатор – Гомез. Он развлекался стычками со старшими рудокопами, выступал на Арене не признавая правил, за что его снова сажали на цепь, но он всегда жаждал большего – абсолютной власти и подчинения, которые раздували его, как налакавшегося крови варга. В Ли он увидел равного и поэтому не трогал ни его, ни друзей генерала. Немало этому способствовало и то, что как-то на Арене он нарвался на похмельного Горна, который в ответ на его грязные трюки и заточку, воткнутую силачу в лодыжку, успокоил Гомеза парой точных ударов, заставив того лечить сломанные ребра и вывихнутую челюсть. Лагерь, казалось, раскололся на две части, но негласное перемирие все же было заключено и относительно мирное существование лагеря продолжилось. Прошло полтора года. В один из летних дней в Миненталь пожаловал гонец из столицы. В сопровождении пятерых паладинов он направился прямиком к коменданту. Волк, бывший одним из лучших лучников Миртаны, своими удивительными глазами заметил ало-золотую сургучную печать свитка, которая змеиным хвостом высунулась из куртки гонца. Как только эскорт скрылся из виду, Волк, подхватившись, побежал к Ли, ибо парень понимал, что от королевские свитки присылают только в самых крайних случаях - когда решение уже принято и которое, неизменно, перевернет жизнь каждого в лагере. - Ах вот как, весточка от самодержца…- Ли закаменел скулами и немигающе уставился на стену. – Война, как я слышал, идет тяжко, но наша руда спасает армию. Значит, он в нас заинтересован и худо нам точно не будет. Но, я еще ни разу не слышал о том, чтобы наш король отличался милосердием и сердечностью. Поэтому… Созывай старших рудокопов, отошли Грехема к Гомезу – передай, чтобы тот пришел, позови Квентина и Хвоста – они мои глаза и уши близ самых ворот. Может от стражников что уже узнали… Не нравится мне это. Иди, Вульф!- Ли поднял глаза на подобравшегося парня, и устало похлопал его по плечу. Через час все собрались в рухнувшей башне у Южных ворот, поставив отводить глаза от собрания радушного Горна с бутылями пива за пазухой и языкастого Мордрага, с колодой карт и кошелем с рудой. Итогом собрания стало то, что рудокопы собирают ночные караулы, Гомез и его сотоварищи присматривают и прислушиваются к тому, что происходит у замка и к каждому из лагерных стражников приставляют надзорного – для контроля ситуации. Выйдя из башни, Ли обнаружил, что вторым итогом собрания стало пять в усмерть пьяных стражника и четыре, по самые портки проигравшихся, конвойных. Трезвый как тонкое венградское узорное стеклышко, Горн довольно смеялся над скисшим Мордрагом – оказалось, что друзья заключили пари – кто больше стражников не допустит к башне. Ли похвалил обоих, но, посоветовал не терять хватки – потому как грядет что-то большое, отчего холодило нутро, и чувствовалась явственная, почти осязаемая угроза… Через несколько дней генерал знал, что их ждет и бессильно ломал в руках древко кирки, зная, что даже всем лагерем они не смогут противостоять тринадцати великим магам. Многие стали беспросветно пить, старшим рудокопам случалось при обходе находить в лачугах повешенных или отравившихся ядом шершня скребков. Лагерь, ощетинившись ждал… И это ожидание изматывало похлеще битвы. И вот, на рассвете в первые дни осени, маги воздели руки к свету и принесли саму тьму на свои головы и головы всех узников Рудниковой долины. Небо и земля перемешались... Казалось, что они в невероятной пляске молний и грома, решили перекроить Миненталь заново, вырвав с корнем жалкие жизни обреченных людей, принеся иным из них милосердное облечение и желанную свободу. Оглушительный грохот окутал земли, и молнии прошили насквозь всю колонию, так и не вернувшись ввысь. В ту же секунду многие маги пали на колени, зажав уши, ибо услышали они крик самого Белиара. Рудокопы в шахтах падали на землю, слышались крики, своды пещеры трескались, и камни острыми стрелами падали на спины людей. Царила паника, лишь некоторым удалось сохранить спокойствие, и они стали, перекрывая грохот, направлять людей на укрепление сводов и тушение плавильных печей, которые из-за перегрева грозились взорваться расплавленной рудой. Все стражники Рудниковой долины во главе с комендантом высыпали из замка во Внешнее кольцо, дабы понять, что происходит и попытаться погасить панику среди заключенных. Рудокопы бегали меж домами, гася мелкие пожары и выволакивая из под завалов хижин раненых. Горн, весь в саже и мелком соре тащил на себе троих мальков, которых конвоировали только вчера – у одного была пробита голова, двое других были перепачканы в крови и с ужасом озирались по сторонам. Торлоф организовал цепочку с ведрами у замкового озера – парни таскали воду для тушения пожаров. Орик и Хуно побежали в шахты вместе со стражниками – каждый нес охапку солнечника, дубовых трав и золотолистных целительных растений, стражники же звенели рюкзаками с бутылочками зелий здоровья. Гомеза нигде не было видно и Ли в одиночку побежал в сторону того места, где стоял один из магов. На скалистом пригорке лежал человек в синей мантии и судорожно причитал, срываясь на крик: «Что же мы наделали?! Что же мы наделали!!!» Ли поднял мага, странно пахнувшего озоном, и встряхнул его, заставив сфокусировать его взгляд на себе. Маг был средних лет, высокий и худощавый с тонкими пальцами, словно опаленными на кончиках. Он стал озираться в поисках своего заплечного мешка с книгами и свитками и затрепыхался в руках генерала, когда увидел его. -Говори, что вы сотворили! Говори, маг! Или клянусь честью, я за себя не ручаюсь. Говори, что произошло?!- Ли побелевшими от напряжения пальцами вцепился в капюшон робы и встряхивал мага. Глаза бывшего генерала потемнели и выглядели аки звериные. Маг, казалось, пришел в себя и, осмысленно оглядев опального генерала, внезапно застонал и крупные горестные слезы брызнули из его глаз. Ли потрясенно отпустил служителя Аданоса, с ужасом видя, как рыдает не просто зрелый мужчина, а маг – закаленный лишениями, изнуряемый каждый день тяжелой ношей магии и земного служения. Мелькнула мысль, стремительная, как голодный остер «Это конец, сейчас меня поглотит тьма… Боги, все вы боги, молю, позвольте мне по ту черту найти мою Софию, об этом лишь молю!!!» Но прошло несколько бесконечно долгих минут и пришло понимание, что у смерти на сегодня иные намерения. Маг наконец-то заговорил: -Уже год, как мы пытались найти формулу для создания прочного магического барьера над вашей колонией, дабы побеги прекратились, и каждый кусок руды можно было контролировать. Король сказал, что только силой волшебной руды можно выиграть войну. Мы всё рассчитали. Верно, тысячу раз верно. Каждый из нас проверил и ни один не нашел изъяна! Мы должны были отдать часть своей чистой магии в фокусирующий камень, который бы соединился с другим и так далее… - Маг сжимал кулаки и скороговоркой выплевывал слова: – Так бы соединились вся сила камней и замкнулась бы в круг точных размеров, который не смог бы выпустить никого, кто находился бы под ним. Аданос, прости!!! Прости, великий!!! Мы знали о том, что стражники и конвойные тоже бы остались навсегда под этим куполом, но ничего им не сказали… А теперь, он поглотил ВСЮ ДОЛИНУ!!!! Мы не сможем выбраться отсюда – нет такого заклятья, мы специально лишили магию всякой божественной части – ни Инноса, ни Аданоса она не несет и наши заклинания бесполезны для нее!!!- Маг снова зарыдал, а генерал внезапно понял ВЕСЬ ужас того, что сотворили чародеи. Он навечно останется здесь и его месть умрет вместе с ним, никто из его друзей уже никогда не увидит своих родных, стражники свято верившие, что они смогут пройти сквозь Купол будут просто сожжены заживо его силой… Мысль генерала метнулась к Рудному замку: «О Боги! Нужно срочно бежать обратно!!!» Подняв мага на ноги, он свирепо воззрился на служителя Аданоса и яростно прошипел тому в лицо: - Найди всех своих собратьев, как только найдешь всех - соберитесь и идите в сторону Северных ворот Рудного замка, каждого, кто станет тебе угрожать убийством, оглушай, но не убивай. Понятно?!!- Маг Воды судорожно закивал головой и побежал восток, сверяясь со своей картой. Ли огляделся вокруг и тут же побежал в сторону лагеря. У самого спуска он наступил на кость ящера и, споткнувшись, упал, ударившись головой о сухую ветку, которая валялась на границе с темным лесом… Небо, перечеркнутое сполохами синих молний – первое, что он увидел, открыв глаза. Пошатываясь, он встал, схватившись за голову – на затылке была огромна шишка, но раны не было. Генерал с трудом собрал мысли воедино, ибо он не знал, сколько пролежал – день уже угасал и последние сумерки окрашивали деревья. Стремительная мысль прошила насквозь не хуже стрелы орочьего лучника «Бежать, скорее, в лагерь!» Изо всех сил генерал бежал к частоколу и тут он увидел яркие красно-синие пятна у самой Шныжьей реки. «Маги! Уже все собрались, а значит, прошел почти весь день!» - с ужасом подумал Ли. Подбежав к сборищу чародеев, он обратился к Верховному магу круга Огня, узнав того по мантии: - Все ваши собратья живы? Вы нашли всех? – Седовласый маг, весь в саже, с удивительными серыми глазами, измученно кивнул: - Да, генерал, мы нашли всех, и с ужасом и горем в сердце скорбим вместе с вами о том, что случилось. Но, мы тому не виной. Купол разросся под действием иных сил… Но каких – нам предстоит выяснить. Только так мы сможем искупить свою вину. Но, боюсь, спасать доблестных стражей Рудного замка уже поздно… - Не дослушав мага, Ли бросился к воротам и то, что он увидел заставило его потрясенно остановиться. У самых ворот в замок в луже крови лежали мертвые конвойные и привратники – полностью раздетые и изуродованные ударами мечей и ножей. Ступая дальше, он увидел разбросанные в хаосе тела остальных стражей Внутреннего кольца – они также были обнажены. Навстречу ему несся окровавленный Горн и черный от сажи Торлоф. Они оба кричали, но из-за жуткой какофонии звуков их слова было не разобрать. Тогда он затащил их в ближайшую пустую хижину и, закрыв дверь, обернулся, ожидая рассказа друзей. -Генерал, когда пришли Хуно и Орик из шахт и принесли первые вести от магов, начался настоящий ад!!! Люди начали рыдать, мародеры стали растаскивать пожитки дневной смены скребков, стражники еле сдерживали рудокопов у ворот замка, но тут пришел Гай из шахты, который встретил мага и он рассказал, что власти короля над этим местом более нет и мы обречены остаться здесь вечно!!! – спазм сжал горло капитана и он умолк. -Ли, в общем… Это.. – Горн не славившийся красноречием, все-таки сумел выжать из себя обстоятельный рассказ, что произошло после прихода Гая. Кто-то из скребков, кто послушал слова Гая, тут же понесся к Гомезу, который услышав это, казалось обезумел от ужаса и горя, но спустя пару минут он осознал, что наконец-то вся власть в лагере может принадлежать ему… Это-то и стало его подлинным безумием, когда он, со своими дружками резал стражников и вопил, что власть переходит в его руки и теперь лагерем управляет он. Особенно отличились два братца – Арто и Скар. Они вытащили коменданта из крепости и, выломав тому руки, положили на деревянный чурбак, сорвав его латы и одежду. Гомез, одобрительно скалясь, прокричал собравшейся толпе рудокопов, что сейчас Скар исполнит первый его приказ – смерть последнему королевскому рыцарю этой колонии. Коменданта обезглавили, и толпа потрясенно замолчала... Но Гомез, не слыша криков одобрения, казалось, озверел. Он стал орать, что те, кто последуют за ним, получат новые должности и привилегии, и стал бросать окровавленные доспехи и одежды подбегавшим рудокопам – Торус, Бладвин, Шакал, Скорпио, Фингерс, Уистлер… Кто-то подбегал со звериной жаждой власти и наживы, кто-то, чтобы просто выжить в этом хаосе. Одним словом, небольшая армия была собрана и оставшихся погнали из двора замка по лачугам. По сути, одна власть просто сменила другую… На ворота поставили верного Гомезу Торуса и пару крепких парней, которые особо не задумывались, под чью лютню плясать. Пока Горн закончил свой рассказ, солнце зашло и в лагере запалили костры. Звуки хаоса давно стихли и генерал Ли медленно открыл дверь уже в новый мир. И снова удивление – трупов нет, скребки сидят у костров, на завалинках видны люди в красных доспехах. Ли отшатнулся – люди, казалось, просто переступили через ужас, грязь, кровь и озверение, они сидели так, как будто ничего и не было. Лишь некоторые собрались по лачугам, не в силах вынести то равнодушие, которое дикостью осело на всем лагере. На генерала смотрели удивленно и только. Но тут Ли увидел как мимо новоиспеченных хранителей Северных ворот прошли маги и остановились подле опального воина и его друзей. Верховный маг круга Огня молвил: - Я молю Инноса о том, чтобы он даровал мне забвение сего дня, ибо без него моя вера в людей угаснет. Генерал, кто возглавил колонию? Могу ли я и мой собрат – Сатурас, пройти к нему и поговорить?- Из толпы магов вышел степенный старец в мантии цвета моря и кивнул Ли. -Отче, этого человека зовут Гомез. Теперь он новый Глава Рудной Колонии. Его же товарищи стали стражами и получили одежды и оружие убиенных королевских воинов. Отче, его помыслы черны и он опасен, я бы советовал вам взять с собой хотя бы Горна и Орика, для вашей безопасности. – генерал поклонился магам, ожидая ответа. Маг Воды, подняв руку, выдавил из себя измученную улыбку: - Сын мой, ни этот человек, ни его люди не страшны нам. Только немногие из живущих способны одолеть Высших магов, но не беспокойся, мы вернемся вскоре. А пока, прошу, присмотри за нашими братьями – они тоже пострадали сегодня и раны их - и телесные, и духовные нуждаются в помощи.- Генерал слегка кивнул в ответ, дав понять, что понял слова служителя Аданоса. Двое магов степенно прошли к воротам, обмолвились парой слов с Торусом, который, вытянувшись и побелев, пропустил их и уверил в том, что Гомез их внимательно выслушает. Главы обеих церквей скрылись в замке, и Ли стал усаживать оставшихся огненных и водных магов у костров. Орик сбегал к Снафу и тот наварил котел риса с мясом, который Горн и Торлоф раздали чародеям. Прошло немало времени и Сатурас с Ксардасом вышли из ворот Рудного замка. Ксардас призвал своих собратьев, и они отправились к поваленной башне в сопровождении Ворона. Сатурас же измученно сел на завалинку и костра и потерянно стал смотреть в такой теперь чуждый ему огонь… Как оказалось, Гомез ожидал визита магов и пообещал им золотые горы – и отдельное помещение для служб, проживания и магических работ и неприкосновенность к их персонам… Взамен на то, чтобы они безоговорочно признали его власть и поклонились ему как хозяину и повелителю этих земель. Маги крепко задумались, но тут, вперед вышел Ксардас и словно ослепленный и глухой к словам Сатураса лишь переспрашивал условия будущего проживания магов его церкви и церкви Аданоса, кивая словам кровавого варвара. Сатурас, не сдержав праведный и святой гнев, вскричал Ксардасу о том, что тот собирается продать свою веру за блага, купленные кровавой ценой. Но огненный маг лишь ответил: - Иногда мудрость может казаться бесчеловечной, но мудростью она от этого быть не перестает. Мы остались здесь, и нам предстоит жить здесь, а я не желаю, чтобы мои братья искали себе кров и еду в дебрях леса или темных пещерах, вместо того, чтобы заниматься исследованиями, которые приведут нас к свободе.- Немигающий взгляд Ксардаса бесстрастно вернулся к Гомезу. Сатурас в изумлении отшатнулся от некогда брата по церкви: - Как можно отмахнуться от зла, ненависти и дикости ради благ жизни взаперти? Мы служим людям, а не самим себе! Одумайся, мы сможем найти путь к свободе, не выторговывай своим братьям пищи погуще и хором попросторней, это не достоино Великого мага!- Но Ксардас лишь отмахнулся, сказав, что уж лучше искать путь к свободе, не думая о пропитании и крове, под защитой и у короля на виду, чем уйти в неизвестность этих проклятых земель. Ли потрясенно выслушал Сатураса, на глаза которого набегали слезы, и кулаки которого бессильно сжимались, прячась в складках узорных рукавов. Генерал медленно встал, оставив мага с собратьями, которые не оставили своего главу и смиренно поддержали его решение. Он кивнул сидевшим у вертела с коптящимся шныгом Горну, Орику и Торлофу, и мотнул головой в сторону их лачуг у Арены. Те молча поднялись и последовали за Ли. По пути к ним присоединились Квентин, Хвост и их друзья, из лачуги вышел Волк, подтянулись пройдоха Мордраг и один из лучших воров в колонии – Ларес, вышел навстречу Ярвис… Дойдя до Арены, Ли с удивлением обнаружил, что почти четыре десятка воров, рудокопов, лучников, стоят и ждут его слов… Что-то решив, Ли послал за магами Воды и все они расположились у Арены, выставив Горна и Орика, дабы люди Гомеза им не помешали. - Я надеюсь, что день, подобный вчерашнему больше не придет никогда. Мы все видели, на что пошли люди Гомеза, чтобы отобрать власть и подчинить себе людей. Мы все видели, как одни тут же стали хозяевами, а других сделали рабами. Я родился свободным человеком и рабом я не стану! Каждого из нас рано или поздно захотят подчинить, согнуть и сломать. Так не позволим же мерзким тварям вроде Гомеза и его прихвостней назвать нас рабами! Мы сами найдем нашу свободу. Мы – свободные люди! Кто со мной за мечтой, за возможностью, за свободным воздухом, за кровом, за который не надо расплачиваться повиновением и раболепием? Кто со мной туда, где будут жить люди, которые однажды смогут сломить и этот купол, и гнет кровавых рудных баронов?- Ли возвысил голос почти до крика и ответом ему стал дружный ор всех собравшихся, одобряюще вскинувших руки… Спустя час, генерал собрал Горна, Волка, Лареса, Мордрага и Сатураса у себя в лачуге, в последний раз они находились в лагере. Ли взял карту у Сатураса и очертил углем область на востоке, близ Горного озера. - Что там находится, генерал? – спросил маг у Ли. – Там наш новый дом. Место, которое мы назовем Новым лагерем, лагерем надежды и свободы. Я бывал там с Горном уже не один десяток раз и все разузнал: мы расселимся внутри огромного навеса-пещеры, который надежно скроет нас от ветров и дождей, рядом есть богатый лес, который даст нас доски для будущих домов, вода в озере чиста и вкусна… Отче, там есть удивительное место для вас и ваших собратьев – просторные пещеры, почти у самого верха горы, где можно сделать и покои, и библиотеку и лабораторию. Каждому вдоволь хватит места. А от посторонних взглядов и беспокойства вас оградят верные вам воины. Связь с Рудным замком будем держать через Мордрага - он станет гонцом нашего лагеря. – Шулер улыбнулся, довольный оказанной ему честью и уверил Сатураса, что он сам бывал в тех краях, и в словах генерала нет ни лжи, ни приукраса. - Но, что укрепило меня в мысли о новом крове, так это то, что мы с Гомером – рудокопом из числа лучших, нашли и обследовали пещеры с многочисленными залежами руды! Мы перестанем быть зависимы от Гомеза и сможем полностью посвятить себя поиску пути к свободе. – глаза Ли просто светились от светлой надежды и множества идей, которые все они смогут постепенно осуществить… Так и случилось. Несколько десятков людей обустроили пещеры, поставив добротные дома в несколько уровней. Всем миром помогли магам Воды обустроиться. Каждый делал что мог – Волк с подручными набивали матрасы, делали подушки и шили одеяла из шкур зверей. Ярвис и Гомер соорудили шкафы для лабораторий и библиотеки магов, Горн научил лепить плотные не дымные очаги, на которых можно было готовить и топить дома в стужу. Руфус – бывший фермер засеял припрятанным рисом поля и заводнил их – так у лагеря появилась постоянная еда. Мясом помогал Айдан, который был егерем до отправки в Колонию. Позже, когда все уже обустроились Горн, не ровно дышащий к выпивке и еде, предложил сколотить на отмели у озера бар, где крестьяне и рудокопы смогут свободно есть и пить за символическую плату. Ли, к вящей радости темнокожего великана, идею поддержал, сам взявшись помогать обстругивать бревна и мешать глину с песком для обмазки стен. Бар вышел слегка кривоватым – Горн, в ночь перед открытием, обмыл с приятелями строительный успех. И под утро, не вписавшись в двери, слегка искривил одну стену, отчего издали бар был похож на «подвыпившую табуретку» как заявил потом сам здоровяк, присмотревшись к деянию рук своих. Жизнь налаживалась, слава Аданосу. Лагерь спокойно жил и каждый в нем чувствовал свою сопричастность к нему, оттого и не было почти склок и драк. Разве что, новички могли позубоскалить, да воры в шнапсовом угаре могли что-то не поделить, но все решалась относительно мирно. Ли, сколотил команду бывших армейских бойцов, которые охраняли и защищали лагерь и магов, которые, казалось, нашли способ уничтожить Барьер… Король узнал о том, что Ли не пал в хаосе при возведении Купола и что бывший первый генерал королевства вновь собрал сильнейших людей и повел их за собой. Робар скрежетал зубами, но поделать ничего не мог. И тогда он стал производить обмен только с лагерем Гомеза. Даже тогда, когда руду добывали на отсылку во Внешний мир в Новой шахте, когда она еще не шла на возведение магической горы, король обменивал драгоценные руду только Старому лагерю, стараясь подавить генерала даже под Куполом… Но и тогда Ли не сдался – он организовывал засады, нападения, подлоги и добывал своим людям необходимые вещи, оружие, припасы. Квентин, Хвост и их друзья тоже не сидели без дела – они организовали свой аванпост близ Старого лагеря – продолжая быть ушами и глазами опального воина. Спустя пару лет Ли и Торлоф как-то ночью стояли на утесе, где Корд обучал новичков каким концом держать меч, тренируя бедолаг до зеленых послушников в глазах, и тогда капитан обратился к своему лучшему другу: - Те, кто не знает тебя, могли бы уверенно заявить, что ты сделал это на благо всех тех, кто последовал за тобой… - Моряк затянулся самокруткой из крепкого болотника и, довольно фыркнув, продолжил. – Ты повел за собой людей, дал им кров, дело, мечту и способность не сойти с ума в этом мире под колпаком. Но, сделал ты все это, прежде всего для себя – надеясь вырваться отсюда и отомстить королю за смерть Софии. Скажи, неужели даже свобода для тебя это только путь к твоей мести?- Ли, казалось, замерев, смотрел во все глаза на перечеркнутый молниями небосвод. Повернувшись лицом к своему лагерю, он тяжко вздохнул, словно пытаясь сбросить тяжесть всего мира со своих плеч: -Мы на войне, Торлоф. И она никогда не кончится…- [1] Новичок в колонии (тюремн. жарг) [2] Вор (тюремн. жарг) [3] Убийца-садист с психическими отклонениями (тюремн. жарг) [4] Человек, пользующийся авторитетом у преступников (тюремн. Жарг) [5] Басило – «вор в законе», имеющий власть над другими заключенными (тюремн. Жарг) [6] Тюремный суп (тюремн. Жаргон)

Внимание Ивана привлек какой-то шум неподалеку. Быстро забрав руду и забыв попрощаться с поваром, он направился к воротам, где уже собиралась толпа зевак. Иван увидел бой между усачом, встретившим его в лагере и беловолосым, которого Иван видел на мосту через реку. Впрочем, боем это назвать можно было с натяжкой, скорее это было попросту избиением беловолосого, который по слухам, тронулся умом. - Здесь действительно происходит что-то нездоровое, раз уже второй на моих глазах сходит с ума, - подумал Иван. - Сначала этот вампир, потом белый. Иван огляделся. Его болотный приятель стоял позади него. - Пора выдвигаться, - сказал ему Иван. - Только не устраивай по дороге балаган, потише ради... Кому ты там поклоняешься?

Во мгле прошлого Автор: Дикарь [spoiler=читать]Холодные щупальца тумана неслышно тянулись из-под крон гигантских деревьев, чьи корни уходили в бездонную глубину болота. Словно вражеский лазутчик, туман крался под прикрытием широких листьев папоротника, мокрым языком пробовал на вкус подушки лишайников, которыми обросли тёмные камни древних руин. Крадучись вползал на оплывшие террасы, увенчанные развалинами некогда величественного храма. И вот уже серые прозрачные ладони сначала робко, а потом всё более решительно ощупывают крутые ступени святилища, грозя поглотить его, окутать сырой мглой до верхушек не сломленных временем колонн, а потом разлиться вокруг и затопить всю долину до самых склонов гор, что обступили её со всех сторон. Но вдруг с востока, прорвавшись сквозь узкую щель между скалами, ударило золотое копьё. Луч восходящего солнца вонзился в стену храма, и остатки росписи на пятнах штукатурки, ещё покрывавшей кое-где старые камни, заиграли сочными, первозданными красками. Туман испуганно отдёрнул щупальца и стал торопливо отползать от разрушенного святилища обратно в болото, распадаясь на рваные клочья и оставляя после себя блестящие капли росы на траве и листьях деревьев. Покрытое глубокими морщинами лицо водного мага Сатураса осветила затаённая улыбка. Он любил наблюдать за рассветом над Яркендарской долиной и старался каждое утро пораньше выбраться из нагретой постели, чтобы не пропустить этот краткий миг. Ему нравилось видеть, как сумрак Белиара на время уступает власть свету Инноса. Уступает, чтобы в свой черёд вернуться назад, подчиняясь установленным Аданосом законам великого равновесия, по которым живёт мир. Старый маг поёжился. Утренняя прохлада пробирала даже сквозь толстую мантию. Ещё раз окинув взглядом руины храма Аданоса, возведённого в незапамятные времена таинственными зодчими, Сатурас вернулся в небольшую, хорошо сохранившуюся каменную постройку, которая служила водным магам временным жилищем. Ученики Сатураса и братья по вере уже проснулись. Нефариус возился возле жаровни, раздувая подёрнутые пеплом угли. Кронос раскладывал свёртки со снедью. Миксир возносил молитву Аданосу, а Риордиан ещё сонно потягивался, сидя на самодельной койке. — Да не покинет ваши души равновесие, братья! — приветствовал их Сатурас. — Ты вовремя, учитель, — отозвался Кронос. — Мы тут как раз завтрак сообразили. Сейчас только Нефариус подогреет вино... Кронос, встревоженный раздавшимся снаружи негромким звуком, резко умолк. Все шестеро обернулись к двери, готовые, если потребуется, обрушить на незваных гостей град смертоносных заклинаний. Но это оказался всего лишь Ланс — воин Кольца Воды, исполнявший при магах обязанности разведчика и посыльного. С улыбкой оглядев служителей Аданоса, он скинул с плеча на каменные плиты пола увесистый мешок из зелёной вараньей кожи. В мешке что-то глухо брякнуло. — Да пребудет с тобой Аданос, сын мой! — обратился к нему Сатурас. — Не желаешь ли разделить с нами трапезу? — Спасибо, наставник, — отвечал тот. — Я на самом деле зверски проголодался, не спал двое суток и отсырел до мозга костей в этих проклятых топях. К счастью, бандиты вроде притихли. Почти не выползают со своих болот. Кронос и Нефариус разом усмехнулись и обменялись понимающими взглядами. — Ну так садись к столу, — пригласил его Риордиан. Маги и Ланс тесно умостились за наскоро накрытым столом. Руки их разом потянулись к еде, как только Сатурас подвинул к себе кубок с вином, подав тем самым сигнал к началу завтрака. — Что ты там притащил, Ланс? — кивнул Миксир на брошенный у дверей мешок. — Всякий старинный хлам. Нашёл в развалинах, — невнятно ответил разведчик, который как раз расправлялся с сыром и хлебом. — Подумал, что вам пригодится. А нет, так продам кузнецам, когда вернусь в Хоринис. Закончив трапезу, маги сгрудились у мешка Ланса. Сам он, проворчав что-то невнятное, с облегчённым вздохом улёгся на одну из освободившихся коек и немедленно провалился в сон. — Ого, тяжеленный! — удивился Кронос, вытащив из мешка угловатый предмет из позеленевшей от времени бронзы. — И дырка посередине. Что это за штука? — Молот. Бронзовый молот, — сразу же определил Риордиан, взяв находку в руки. — Да на нём руны какие-то! Миксир, что здесь нацарапано? Риардиан передал молот Миксиру. Тот протёр выбитую на древнем орудии короткую надпись рукавом мантии и прочёл: — Кеоф. — Что это значит? — вопросительно поднял седые брови Сатурас. — Это имя. Судя по краткости, оно принадлежало воину или простолюдину. Насколько я успел понять, представители каст жрецов, учёных, целителей и стражей мёртвых или хранителей духов, как ещё можно перевести это слово, обычно именовались более вычурно. Впрочем, имена воинов тоже порой были довольно длинными... — Что-то не похожа эта штука на боевой молот, — засомневался Нефариус. — Значит, это рабочее орудие. А имя «Кеоф» носил какой-нибудь кузнец или плотник, — заключил Миксир. — Вполне вероятно, — проговорил Сатурас. — Что там ещё? Кронос извлёк из мешка массивную вещь полусферической формы, сплошь покрытую зелёным налётом. — Посудина какая-то... — Нет, это шлем, — покачал головой Нефариус. — Видишь, вот назатыльник. А спереди небольшой козырёк. И петли для ремешка по бокам. — А сверху что это за кольцо с дырками? — Откуда я знаю? — Полагаю, в этих отверстиях крепился плюмаж из перьев, — предположил Сатурас. — Мы видели похожие шлемы на стенных росписях. Правда, там они, кажется, из дерева или кожи, а этот медный. — Вмятина на затылке какая! — повертев шлем в руках, воскликнул Кронос. — Видать, парню, который его носил, крепко досталось. — Вмятина могла появиться и позднее, — возразил Миксир, взяв старинную вещь и поскоблив ногтем зелёный налёт. — Погодите-ка, тут ещё какая-то вещица, — сказал Кронос и запустил руку в мешок. — Хм... Непонятное что-то. И, кажется, здесь ещё остались следы магии. — А это, друзья мои, не что иное, как амулет стража мёртвых! — торжественно возвестил Сатурас, забирая из рук Кроноса большую бляху из потемневшего серебра с рельефным узором по краям и угольно-чёрным полированным камнем посередине. — Просто чудо, что такая редкая вещь попала нам в руки. — Удивительно! — поразился Мердарион. — Вот бы узнать историю этих вещей и их прежних хозяев, — мечтательно проговорил Миксир. Риордиан скептически покачал головой, а Сатурас вдруг поднял взгляд к потолку и нахмурил брови, будто вспоминая нечто важное. — А что, — раздумчиво проговорил старый маг, — может быть, нам это и удастся. — Но разве такое возможно, учитель? — удивлённо переглянувшись с Кроносом, спросил Риордиан. — Вообще-то да, возможно, — подтвердил Сатурас. — При удачном сочетании определённых условий. Все три предмета из металла, так что должно получиться... — Кажется, я читал о чём-то подобном, — подал голос Нефариус. — Но помню довольно смутно. Вроде бы там какое-то сложное заклинание и зелье из нескольких десятков ингредиентов, которое нужно выпить перед обрядом. И ещё понадобится сосуд с водой. Да, точно! Большая чаша или что-то наподобие. — Вполне сгодится и обычное деревянное ведро, — улыбнулся Сатурас. — Рецепт и заклинание я помню наизусть. Но ингредиенты для зелья достать будет нелегко. Придётся потрудиться. Однако полагаю, мы сможем найти всё необходимое. Сейчас я составлю список — и за работу. Думаю, начать стоит с амулета. Это самая любопытная из найденных Лансом вещей. *** — Что это вы затеяли, отцы? — удивлённо протирая глаза, спросил заспанный Ланс. Удивляться было от чего. Перед временным жилищем магов горели костры, казавшиеся особенно яркими в удлинившихся тенях ближних скал. Между ними стоял наполненный водой бочонок. Рядом на широких светло-зелёных листьях местного растения были разложены найденные Лансом предметы. Над одним из костров булькал котёл, варево в котором помешивал длинной деревянной ложкой сам Сатурас. Остальные маги сгрудились вокруг него. — А, Ланс! — весело приветствовал разведчика Сатурас. — Мы решили заглянуть в прошлое. Узнать кое-что о людях, которым принадлежали найденные тобой предметы. Если хочешь, присоединяйся. Зелье как раз сварилось, сейчас немного остынет и можно начинать обряд. — Что за зелье? — с подозрением потянул носом Ланс. — Вполне безопасное. Помогает сосредоточиться, вводит в лёгкий транс... — поспешил успокоить его Нефариус. — В транс? А если эти головорезы с болот нагрянут? — проворчал разведчик. — О них пока можешь не беспокоиться, — ухмыльнулся Кронос. — Мы с Нефариусом встретили парочку разбойничьих дозорных на краю болота, когда собирали травы и добывали железы болотных вонючек. Ты бы видел, как эти бездельники удирали, когда оттаяли! Ещё шустрее, чем в прошлый раз... — Кто удирали? Вонючки? — удивился не проснувшийся толком Ланс. Маги негромко рассмеялись. — Бандиты, — развеял его недоумение Нефариус. — Я пустил ледяную волну, их задело самым краем. Так что теперь наши беспокойные соседи дня три из своего лагеря носа не высунут. — Ну, раз так, то я тоже в деле. Любопытно же, чьё барахлишко мне подвернулось. Тем временем Сатурас принялся разливать зелье и все выпили по полному кубку. Потом окружили бочонок с водой, в который Миксир торжественно погрузил амулет стража мёртвых. — Готовы? — строго спросил Сатурас, оглядев соратников, и принялся читать длинное заклинание, состоявшее из одних многосложных и труднопроизносимых слов. Над древними руинами будто пронёсся порыв ветра, сметая пыль времён, воскрешая давно отзвучавшие слова и угасшие сотни, а то и тысячи лет назад мысли. Маги и Ланс, едва не стукаясь головами, сгрудились вокруг бочонка. Сатурас, закончивший читать заклинание, с трудом протиснулся меж своих учеников и соратников. Семь пар глаз пристально уставились на изображение, всплывавшее из наполнявшей сосуд воды. Взгляды людей стали отсутствующими. Они увидели... *** ...Просторное помещение, украшенное рядами толстых резных колонн. На каменных стенах — красочные росписи, изображающие странно одетых людей и неведомых чудовищ. В мерцающих лучах многочисленных светильников они будто пляшут с тенями, извиваясь и раскачиваясь. Дым трав, сжигаемых на раскалённых углях в плоской каменной курительнице, пахнет незнакомо и резко, но по-своему приятно. В середине зала заполненное водой углубление, похожее на небольшой бассейн. Лучи светильников не проникают в его глубину, отчего она кажется бездонной и таинственной. В помещении двое. Один из них — высокий худой старик в ниспадающих до самого пола одеждах. Глубокие морщины на его лице подчёркнуты резкими нервными отблесками светильников. Седы ли его волосы, не видно. Голову скрывает огромный пышный убор из ярко окрашенных птичьих перьев. Бесчисленные амулеты свисают с шеи, пояса и рук старика. Второй из присутствующих — молодой человек. Череп его гладко выбрит. Из одежды — только не достающая до колен набедренная повязка, ожерелье на шее и браслеты на руках. Юноша склоняется перед стариком. — У нас всё готово, великий Ирлаксебра, — почтительно произносит он. — Внесите тело, — приказывает старик. Его голос сух и властен. — Как прикажете, — ещё ниже склоняется юноша и, пятясь, выходит вон. Старик подходит к краю бассейна и точно так же, как только что молодой человек перед ним, склоняется перед статуей, установленной по другую сторону водоёма. Статуя изготовлена из жёлтого камня, отполированного так, что его можно принять за золото. У неё плоское тело, угловатые конечности и суровые черты лица. Каменное тело покрыто искусной резьбой, изображающей одежду и украшения. Голова кажется непропорционально большой из-за отходящих от причудливого убора лучей-перьев. — О, великий Аданос, повелитель вод, хранитель равновесия и даритель жизни! Помоги мне исполнить мой долг, поддержи мой глас и укрепи дух мой! — провозглашает старик. С первых звуков голоса становится понятно — тот, кого зовут Ирлаксебра, ничуть не сомневается, что божество откликнется на его молитву. Произнеся ещё несколько ритуальных фраз, старик вновь склоняет перед статуей свои разноцветные перья и величественно оборачивается к двери, через которую четверо юношей, очень похожих на первого отсутствием волос, почтительностью и одеждой, вносят нечто, завёрнутое в грубую тёмную ткань. Чинно движутся к бассейну, опускают свою ношу на его край и снимают с неё покров. Становится видно, что это рослый молодой мужчина. Тело его чрезвычайно мускулистое, с многочисленными узорами и несколькими шрамами, украшающими смуглую кожу. Короткие чёрные волосы слиплись от запёкшейся крови. Щека перечёркнута следами чьих-то когтей... или ногтей. Глаза закрыты. Молодые люди готовятся торжественно погрузить тело в бассейн, как вдруг у входа начинается какая-то возня, звучат резкие голоса и в помещение спиной вперёд влетает давешний бритый юноша. Слегка оглушённый, он растягивается на полу. Вслед за ним вступает крупный мужчина в простой, но добротной одежде с широкими медными браслетами на запястьях и тяжёлым, причудливо изогнутым катэром у пояса. Волосы его наполовину седы, лицо густо украшено татуировками, изборождено морщинами и старыми рубцами, но чертами заметно напоминает лежащего у бассейна человека. Вернее, пустую уже оболочку человека. Мёртвую. — Я должен быть здесь! Мне нужно знать, кто убил моего сына, — заявляет вошедший, нисколько не конфузясь под тяжёлым взглядом Ирлаксебры. — Почтенный Варкар, ваше присутствие в Доме стражей мёртвых может нарушить ход обряда и всё испортить, — строго произносит старик в уборе из перьев. — Малейшая несдержанность — и всё сорвётся. — Несдержанность?! — рычит незваный пришелец. — Вы меня, одного из наиболее уважаемых сынов касты воинов обвиняете в несдержанности? Полагаете, я раскисну, как слабая женщина? — Вы, безусловно, не женщина. Ваш род — истинная гордость касты, на чьих плечах лежит защита Яркендара и расширение наших владений. Но несдержанность вы проявили уже сейчас, ворвавшись сюда. — Этот щенок пытался меня остановить! — пыхтит Варкар. — Он столь же достойный представитель касты стражей мёртвых, сколь вы и ваш... сын — украшение касты воинов, — выговаривает Ирлаксебра, строго глядя на юношу, который уже поднялся с пола и ждёт распоряжений наставника. — Прошу меня простить, — с заметным усилием смирив гнев, склоняет голову старый воин. — Но вы должны и понять меня. Латокр был моим единственным сыном, моей гордостью. Несмотря на молодость, он успел отличиться в двух войнах. Выжил и победил там, где лишались жизни куда более опытные бойцы. И теперь здесь, в родном Яркендаре, вот так нелепо... — Голос старого воина уже ровен, полностью подчинён рассудку посредством воли, что крепче каменных стен. Смятение выдаёт лишь остро пульсирующая жила на мощной шее. — Я должен первым узнать имя его убийцы. — Поверьте, я скорблю вместе с вами, почтенный Варкар, — отвечает Ирлаксебра и в его голосе впервые проскальзывают мягкие нотки. — Что ж, я позволю вам остаться, если пообещаете вести себя тихо и не вмешиваться. Любой лишний шум или движение могут нарушить ход обряда, внести помехи... простите, я не смогу объяснить этого на речи воинов, в ней нет нужных слов, — виновато развёл руками страж мёртвых. — Но поверьте, это действительно очень важно. Иначе мы можем вообще ничего не узнать, да и дух Латокра не будет достойно препровождён к Аданосу. — Я понимаю, уважаемый Ирлаксебра, — склоняет голову Варкар. — Поверьте, через миг вы забудете о моём присутствии. Старый воин отступает к стене и замирает. Если нарочно не приглядываться, то может показаться, что это всего лишь ещё один рисунок в росписи. Только более грубый и не столь красочно выполненный, как остальные. Страж мёртвых удовлетворённо кивает и даёт помощникам знак приступать. Под речитатив древней молитвы Аданосу тело почти без плеска уходит в воду бассейна. Молодые стражи мёртвых заводят что-то вроде печального гимна, слов которого не разобрать даже владеющему речью всех высших каст. Это длится не меньше часа. Но вот Ирлаксебра подбрасывает какие-то листья на угли курительницы и громко произносит слова древнего заклинания. Комната наполняется сизым чадом, из которого возникает призрачная фигура, точь-в-точь такая же, как та, что лежит сейчас на дне бассейна. Конечно, если не считать того, что сквозь эту, только что возникшую, можно рассмотреть, как чуть заметно вздрагивает одна из картин в стенной росписи — старый воин Варкар. — Внемли мне и повинуйся, — не терпящим возражений тоном обращается Ирлаксебра к призраку. — Кто звал меня? Почему я должен повиноваться тебе? — глухим, не дающим эха, голосом вопрошает призрак. — Я Ирлаксебра, страж мёртвых, призвал тебя, дух воина Латокра, чтобы ты ответил на мои вопросы. — Спрашивай, страж мёртвых. — Кто лишил тебя жизни, Латокр? — Я не видел, — чуть повременив, отвечает призрак. — Ты помнишь последний миг своей жизни? Расскажи о нём! — приказывает старый страж. — Я бежал по мосту... Потом... — призрак умолк, будто вспоминая или подбирая слова. — Потом — удар по затылку и тьма. — Ответь, как ты попал на окраину города в столь поздний час и что там делал? Кто был с тобой? — Имя, сынок! Латокр, мальчик мой, назови имя этой вонючей гадины! Я приказываю! — раздаётся вдруг рёв Варкара, о котором увлечённые обрядом стражи мёртвых действительно успели позабыть. Все вздрагивают. Ирлаксебра с искажённым от гнева лицом оборачивается к старому воину. Призрак тем временем начинает колебаться, теряя плотность и очертания. — Нет, отец, ты больше не можешь мне приказать. Ты не страж мёртвых. Я не назову имени... — доносится тихий, словно вздох, голос. Призрак исчезает. — Я же предупреждал! — кричит Ирлаксебра. — Теперь он ушёл, и мы никогда не узнаем правды! Варкар, бледный, жадно хватающий ртом воздух, нависает над сухоньким стражем мёртвых, будто гранитная скала над лёгкой деревянной беседкой. Кажется, что он вот-вот обрушится на него всей своей чудовищной мощью и раздавит. Но Ирлаксебра даже не вздрагивает. Подбородок его вздёрнут, взгляд устремлён в бешеные глаза Варкара, лицо — маска праведного гнева. И человек-скала отступает. В отчаянии рванув себя за волосы, он стремительно выскакивает за дверь. *** — Ни... чего себе! — потрясённо мотая головой, выдохнул Ланс. Он последним пришёл в себя и очумевшим взглядом обвёл магов. — Что это было, Белиар меня подери? Я же ощущал себя... внутри! Как будто стоял рядом с этим Ирлаксер... как его там? Маги тоже выглядели ошарашенными. Сатурас с трудом разогнул затёкшую спину и поморщился от боли. — Ты прав, сын мой, необычайно глубокое проникновение. Признаться, я и сам несколько... озадачен. Не ожидал столь сильного эффекта, — покачал головой старый маг. — Только в следующий раз нужно взять посудину пониже и устроиться вокруг неё поудобнее. Спина у меня уже не та, что в молодые годы. — Учитель, — тихо окликает его Риордиан, глядя на наставника широко раскрытыми глазами, — выходит, мы так и не выясним, что там произошло? Ну, кто убил этого парня и почему он не назвал убийцу. Мне показалось, он видел, кто это был. — Как знать, — проворчал в ответ Сатурас, — как знать. В конце концов, у нас остались и другие предметы. — Так давайте их тоже проверим, — предложил Кронос. — Разумеется. Но не сегодня, — покачал головой старый маг. — Взгляни на небо. Кронос посмотрел на запад, где, следуя своему извечному пути, должно было опуститься Ока Инноса. Потемневший, почти чёрный небесный свод в той стороне, низко над вершинами гор, уже едва различимо отливал багрянцем. Оказывается, ранний вечер давно сменился ночью. — Ну и зелье! Несколько часов в отключке. То-то у меня в брюхе так бурчит... — растерянно проговорил Ланс. — Давайте-ка займёмся насущными делами, братья. А продолжение этой древней истории попытаемся узнать завтра, — предложил Сатурас. — К тому же, к утру погода наверняка испортится. Ливень будет. С грозой. — Тебе явлена воля Аданоса, наставник? — поразился Миксир. — Ага, — рассеянно отмахнулся Сатурас. — Поясница болит. И определённо не только от неудобной позы. *** Снаружи бушевал ливень, мутную пелену которого время от времени разрывали вспышки молний. Но гром уже не грохотал над самой кровлей древней постройки, где обосновались маги. Раскаты его доносились издалека. — Скоро кончится, — уверенно заключил Ланс, отодвинув край полотнища грубой ткани, которой в ненастье занавешивали дверной проём. — Это хорошо, отвлекать не будет, — ответил довольный Сатурас. — Ну что, дети мои, приступим с благословения Аданоса? Сегодня обряд решили провести прямо в жилище. Убрали расставленные вдоль стен самодельные койки, отодвинули в угол жаровню. Посередине поставили широкую и плоскую каменную чашу, найденную в развалинах. Её наполнили водой, а вокруг разложили охапки травы и звериные шкуры, чтобы сидеть было удобнее. — Все готовы? — спросил Сатурас учеников и помощников, уже выпивших зелья и нетерпеливо склонившихся над водным зеркалом. Получив утвердительный ответ, он принялся читать заклинание. Вскоре отражение обшарпанного каменного потолка в чаше стало меркнуть, вода подёрнулась рябью... *** ...А что, кроме лёгкой ряби, может потревожить в такой день покой водной глади обширной бухты, вглубь которой от берега тянутся ряды деревянных причалов? Разве что плеск вёсел выходящих на промысел рыбачьих лодок да покачивание корпусов боевых кораблей, с палуб которых на доски пристани сходят усталые воины. Усталые, но счастливые и гордые. Ещё утром, когда родные берега стали ясно различимы на горизонте, все они принялись приводить себя в порядок. Придирчиво осмотрели оружие, до блеска начистили доспехи, расправили плюмажи и плащи из птичьих перьев, тщательно уложили волосы. Встретить воинов, которые считались погибшими во время разметавшей эскадру бури, пришли многие. Стража согнала простолюдинов с причалов, которые толпа грозила запрудить до полной непроходимости, и теперь прибывшие видят только море непокрытых голов позади пышных уборов представителей высших каст. Повсюду шныряют лишь вездесущие портовые мальчишки, наряженные в обрывки одежды и украшенные пятнами красноватой грязи. Латокр упругой походкой спускается по сходням, ничем не проявляя вполне естественной после долгой разлуки спешки, степенно шествует по настилу и ступает на берег родного Яркендара. Он идёт в одном ряду со своими боевыми товарищами, среди которых ему ближе всех друзья — неугомонный весельчак Апса, крепкий и надёжный, как скала, Деокес, несравненный стрелок Ксао и смелый до безрассудства Леус. Как и остальные воины, чётким взмахом руки Латокр отвечает на приветственные слова и улыбки встречающих. Султан красно-зелёных перьев уверенно вздымается над его начищенным медным шлемом. Плащ из таких же, но более мелких, перьев переливчатыми струями стекает с плеч, оттеняя красноватый блеск нагрудника и поножей. Короткий меч с причудливо изогнутым клинком свешивается с пояса слева, катэр на костяной рукояти и сумка для стрел — справа. Копьё и почти не уступающий ему длиной сарбакан Латокр несёт на плече. Он не ждал, что его кто-то придёт встречать на пристань. Отцу не пристало выходить навстречу младшему сыну; двое старших братьев пали в победоносных войнах, которые Яркендар ведёт по всему известному миру; матери обычай не позволяет уходить далеко от дома без сопровождения мужа или взрослых сыновей. Так что знакомая с самого рождения улыбка старого слуги, рука которого лежит на плече маленького мальчика, чьё лицо отмечено ясно различимыми родовыми чертами и первыми татуировками, становится приятной неожиданностью. Ребёнок неуверенно оглядывается на слугу и тот подталкивает его в спину, указывая на Латокра. Преодолев смущение, мальчик бросается к воину. — Дядя Латокр! — кричит он. Стройная колонна воинов сламывается, смешивается, чего никогда не случалось под натиском врагов. Суровую, исчерченную синими полосами ритуальных узоров бронзу лиц растапливают добродушные улыбки. Латокр передаёт копьё и сарбакан слуге, подхватывает племянника на руки, высоко, как пушинку, подбрасывает в воздух, а потом бережно ловит. Маленький Куархо хохочет, ему совсем не страшно в сильных руках. — Куархо, дружище, ты уже совсем большой! — восхищается Латокр. — Пришёл меня встречать? — Плишёл, — соглашается довольный Куархо. — А дедуська здёт дома. У него в гостях жлец Ксяхе... Кся... — О, так и Ксанекхт тоже у нас? — радуется Латокр. — Идём скорее. Он сажает племянника на плечо, не обращая внимания на смятые перья плаща, и направляется вверх по ведущей из порта дороге. Воины минуют портовые постройки, облепленные толпами зевак, уходящую влево дорогу, что ведёт к рынку, куда стекаются плоды полей и пастбищ со всей округи, и далее — Великой библиотеке. Вот уже справа виден глубокий провал с заболоченным дном, вокруг которого теснятся хижины черни, а впереди маячит природная каменная арка. Можно было воспользоваться телепортом, установленным неподалёку от гавани, но Латокр слишком соскучился по родному городу. Поэтому он идёт через главную площадь, куда сходятся все телепортационные линии и где торжественно высится новый храм Аданоса. Вокруг площади теснятся общественные постройки и дома знати из высших каст, а дальше, у подножия скал — опять видны плоские крыши убогих домишек бедноты. Колонна воинов давно уже поредела, разделилась на множество ручейков, которые растекаются по окрестным улицам и закоулкам. Рядом с Латокром остаются только два десятка человек, в том числе Деокес, Апса, Ксао и Леус. Пройдя мимо окружающих площадь зданий, Латокр на миг останавливается, чтобы насладиться открывшейся картиной. Внизу расстилается плодородная долина, украшенная пышными садами с утопающими в их зелени искусственными водоёмами и красивыми домами. Один из этих домов принадлежит его отцу Варкару. Хотя эту часть города населяют в основном представители каст жрецов, учёных и хранителей духов, здесь живут и несколько старейших семей воинской касты. Их особняки расположены в северо-восточном углу долины, близ Дома воинов и старого храма Аданоса, с которого когда-то и начинался Яркендар. — Красота... — восторженно выдыхает за плечом Ксао. — Вы как хотите, а я домой. Меня там сестрёнки, наверное, заждались. Поди, взрослые уже совсем, — весело произносит Апса, в нетерпении теребя серьгу, сильно оттягивающую мочку уха. — Но вечером, как стемнеет, жду вас всех у себя, — жестом руки, свободной от оседлавшего другое плечо довольного Куархо, отметает любые возможные возражения Латокр. — Придём, — как всегда коротко отвечает за всех Деокес. Людской ручеёк иссякает, впитавшись в зелёную тень проулков. Ещё несколько десятков шагов — и перед Латокром невысокая каменная стена, увитая виноградом и знакомая до последней трещинки, небольшая дверь из потемневших от времени толстых досок, на которых видны позеленевшие шляпки бронзовых гвоздей. Вот и выстеленный неровными каменными плитами двор, где играл ребёнком. Немолодая хрупкая женщина, увидев вошедшего, роняет кувшин, брызги воды украшают камень, стёртый ногами многих поколений предков Латокра. Баат. Мать. — Бабуська Баат, дядя Латокл плиехал! — раздаётся над самым ухом восторженный вопль маленького Куархо. — Мама! Воин, не глядя, суёт племянника слуге и бросается к женщине. Шлем, размахивая разноцветными перьями плюмажа, с глухим звоном катится по плитам. — Латокр... сыночек... Живой! — шепчет Баат, её сухие пальцы путаются в густых чёрных волосах сына. — Иди, отец ждёт, — опомнившись, говорит она. Латокр нехотя разжимает объятья и направляется к занавешённой пёстрой циновкой двери. Наскоро омывшись и сменив одежду, молодой воин идёт к отцу. Минует длинное помещение с невысоким потолком и попадает в обеденный зал, посреди которого за низким столиком восседают два украшенных шрамами почтенных мужа — знаменитый воин Варкар и всеми уважаемый жрец Аданоса Ксанекхт. Оба в праздничных одеяниях. Лишь пышные головные уборы лежат на расставленных вдоль стен каменных сундуках. Вошедший склоняется в почтительном поклоне, получает в ответ доброжелательные кивки и ловит испуганный взгляд Оллуват, младшей жены отца. Она только что закончила расставлять на столике новую порцию блюд и, торопливо подхватив опустевший поднос, неслышными шагами покидает комнату. Жрец провожает её одобрительным взглядом. Отец не удостаивает вниманием. Младшая жена его разочаровала. «Пустоцвет», как-то сказал он о ней, ещё перед отъездом Латокра. И в голосе старого воина сквозило равнодушие. Рофара, вдова старшего сына Варкара Радемеса — мать Куархо — пользуется в доме куда большим уважением... Латокр усаживается рядом с отцом. Следует крепкое пожатие протянутых над столиком рук. Ксанекхт едва приметно морщится — сильные пальцы Латокра слишком крепко сдавили его тонкое предплечье. Вернувшийся из похода воин ещё не привык соразмерять силу. В глубине глаз Варкара — теплота. Он бесконечно рад возвращению сына и гордится им. После обязательных слов приветствия и вопросов о здоровье беседу начинает Ксанекхт. — Совет Пяти и все мы были чрезвычайно опечалены известиями о гибели половины эскадры Визоки. Особенно потрясло всех известие, что знаменитый учёный, истинная гордость Яркендара, Заротхемес пропал вместе с потерянными во время бури кораблями. И мы бесконечно рады, что эти вести оказались ложными, — гладко, будто читая проповедь, произносит жрец и вопросительно смотрит на Латокра. — Да, сынок, расскажи, что же там случилось? — поддерживает друга Варкар. Конечно, старикам уже известно то же, что и всему городу. Уж им-то принесли радостное известие, как только числившиеся погибшими корабли неожиданно возвратились из небытия. Но хочется услышать об этих странных событиях из уст очевидца. — Эскадру всего лишь разметало бурей. Половина кораблей под управлением Визоки смогла вернуться в Яркендар и принесла весть о нашей гибели. А нас отнесло далеко на юг, — начинает свой рассказ Латокр. — Один из кораблей действительно погиб, но почти всех, кто на нём находился, удалось спасти. Однако Аданос разгневался на нас не на шутку. Может быть, принесённые перед отплытием жертвы оказались малы. Не знаю. Но нас носило по морю много дней, а когда буря утихла, небо надолго осталось затянутым сплошными тучами. Кормчие не могли проложить верный курс и даже знания великого Заротхемеса оказались бессильны. Запасы воды и пищи подходили к концу, грести изо дня в день нам помогали упорство и надежда на милость Аданоса... Латокр прерывает рассказ, чтобы наполнить кубки отца, Ксанекхта и свой собственный. Прожевав изрядный кусок тушёной ноги болотной крысы и запив мясо вином, он продолжает. — Одна из ночей выдалась ветреной. Мы даже стали опасаться, как бы вновь не разыгралась буря, — вспоминает молодой воин. — А к утру тучи разошлись и прямо к востоку от себя мы увидели очертание неизвестной земли. Лучи восходящего солнца вспыхнули над скалами. Зрелище было чудесное. Мы дружно пали на колени и вознесли молитву Аданосу. А почтенный Заротхемес провозгласил это божественным знаком. Неспешный рассказ снова прерывается ради трапезы, но вскоре возобновляется: — Заротхемес назвал открытый остров Питхорм. Людей на нём не было. Зато оказалось много дичи и целебных трав. Только воду мы отыскали не сразу, поскольку ни ручьёв, ни озёр на Питхорме нет. Лишь небольшие родники в лесных оврагах. На третий день Заротхемес собрал всех на берегу острова и сказал, что Аданос не просто так привёл нас к этой земле. Здесь надлежит возвести храм в его честь, построить Дома жрецов, учёных, воинов, стражей мёртвых и целителей. Словом, превратить остров в оплот Яркендара на юго-востоке Западного моря. Бывшие с нами Миннакхт и другие жрецы согласились с великим учёным. Они с частью помощников и рабов остались на Питхорме, чтобы начать работу. Заротхемес посоветовался со звёздами и указал нам путь к Яркендару. Он велел прислать ему ещё людей, металлов и орудий. — Это хорошо, — произносит Ксанекхт, задумчиво теребя многочисленные амулеты, украшающие морщинистую шею. — Чернь в последнее время совсем распоясалась. Будет неплохо отправить часть крикунов к Заротхемесу. Пусть займутся полезным делом. — Подумаешь, кучка простолюдинов... — ворчит Варкар и обращает взгляд к Латокру. — Лучше расскажи о войне на материке, сынок. — А что рассказывать? — пожимает плечами Латокр. — Вам и так всё известно из донесений и рассказов тех, кто вернулся раньше... Мы разбили западных варваров и отогнали их до пустынь и болот на юге, до самых холодных гор на севере. Люди это сильные, но совершенно дикие. Некоторые больше похожи на орков, чем на людей. И, так же как орки, поклоняются огню, повелителя которого называют Инносом, и духам предков, пребывающих во владениях божка по имени Белиар, Велиар или Бельджар. Разные племена называют его по-разному, — воин отметает дикарские суеверия энергичным взмахом широкой ладони и продолжает рассказ. — В бою они опасны, когда нападают из засады, стреляют в спины из больших луков. В схватке один на один тоже представляют угрозу, так как очень сильны и прекрасно владеют своими тяжёлыми топорами. Но против сомкнутого строя их толпы бессильны. Залп из сарбаканов в упор, копейный натиск — и вот уже одни мертвы, другие бегут, а третьи корчатся от яда, которым смазаны наши стрелы. — Пред верными сынами Аданоса сила язычников подобна праху, — назидательно говорит жрец. — Верно, почтенный Ксанекхт, — склоняет голову Латокр. — Мы согнали их с долин и холмов Срединной равнины, а в устье большой реки основали город Венгердар. Там удобная стоянка для кораблей, земли вокруг очень плодородны. А чтобы варвары впредь не высовывались из своих болот и заснеженных гор, главные тропы и перевалы перекрыли крепостями... Рассказ Латокра разматывается неспешно. Словно бы никуда не торопясь, воин подробно повествует о внезапных сшибках на горных тропах, ночных засадах в густой чаще лесов, захлёстывающих наскоро обустроенный бивак ливнях, завывании колдунов, лихорадке и воспалённых ранах воинов, решающих сражениях на равнинах и пламени, пожирающем деревянные укрепления огнепоклонников. Входят и выходят женщины и слуги, принося новые перемены блюд. Маленький Куархо притих в углу за сундуком, во все уши слушая рассказ дяди. Лишь глаза его лихорадочно поблёскивают из-под тяжёлого шлема Латокра, с которым малыш никак не хочет расстаться. Наконец, много часов спустя, рассказ окончен. Любопытство старших удовлетворено. И Латокр решается задать столь волнующий его вопрос. — Отец, здоров ли уважаемый целитель Даджеб? И как поживает его дочь Кувлит? Варкар и Ксанекхт переглядываются и опускают головы. Воцаряется гнетущая тишина. — С ними что-то случилось? — взволнованно спрашивает Латокр, привстав со своего места, будто собирается немедленно бежать куда-то. — Думаю, тебе следует забыть эту женщину, мой мальчик, — поджав тонкие губы, произносит, наконец, старый жрец. Варкар лишь пыхтит сердито и прячет глаза. — Но почему?! — недоумевает молодой воин. Голос его чуть заметно дрожит. — Её отец, Даджеб, был уличён в занятиях орочьей магией, противной воле Аданоса, — сокрушённо качая головой, отвечает Ксанекхт. — Он был изгнан из касты целителей и вскоре умер. Имущество его конфисковано, слуги разбежались. Кувлит вместе с вольноотпущенным рабом-орком поселилась где-то в нищих трущобах. Говорят, её орк таскает камни на стройке, а сама она стряпает для рабочих и... — Говорите же! — Она занялась целительством. Будто бы она мужчина. И ладно бы применяла одни лишь травы и притирания, так ещё и магию использует! Верно, слава этой еретички Астеи, возомнившей себя великой жрицей, до сих пор даёт о себе знать. Хоть с её казни прошло уже немало столетий... — И это ещё не всё, — с трудом произносит Варкар, всё так же пряча взгляд. — Ходят слухи, что с этим орком они не просто делят кров и пищу, но и... — Не может быть! — вскакивает Латокр, едва не опрокинув столик. — За это не поручусь, — виновато пожимает плечами старый воин. — Но в любом случае она тебе не пара. Латокр выбегает из зала, выскакивает на погружённый в вечерний полумрак двор и там замирает, прижавшись лицом к колонне, что поддерживает увитый виноградной лозой навес. Из груди его вырывается глухой стон. Он колотит рукой по колонне, пока боль в разбитых в кровь пальцах не заставляет его опомниться и устыдиться недостойного поведения. Испуганный Куархо, тенью следовавший за обожаемым дядей, тихо опускает на каменные ступени шлем и исчезает за дверью. — Господин, пришли ваши друзья... — раздаётся робкий голос старого слуги. Латокр оборачивается к калитке, в которую, пригибаясь, один за другим входят Деокес, Леус и Ксао, усилием воли сгоняет с лица скорбное выражение, растягивает губы в улыбке и делает шаг навстречу боевым соратникам. Впрочем, старания его напрасны. Друзья слишком хорошо его знают, чтобы не заметить неладное. — Латокр, что стряслось? — спрашивает Леус. Деокес лишь пытливо вглядывается в лицо друга, а Ксао поднимает со ступенек шлем и рассеянно вертит его в руках. — Ничего... Потом расскажу, — резко качает головой Латокр. — Вы не представляете, как я рад, что вы пришли. А где Апса? — Демон его знает, опять где-то потерялся, — пожимает плечами Деокес. В этот миг за стеной слышатся торопливые шаги, калитка с треском распахивается, и едва не сбив с ног слугу, во двор врывается растрёпанный Апса. — Латокр! — кричит он. — Там твоя Кувлит замуж выходит! — Где?! За кого? — Пойдём, поглядим на этого наглеца, — решительно произносит Ксао, нахлобучивая шлем на голову Латокра. *** — ...Да благословит Аданос ваш брак, дети мои! — произносит в завершение обряда старенький жрец, седые волосы которого кажутся синеватыми в холодных лучах магических светильников. Они едва рассеивают полутьму крохотной скособоченной часовни, прилепившейся на склоне у окраины бедного квартала. Тусклый свет тонет в выцветших остатках росписи, путается в затянувшей углы паутине, вязнет в освоивших каждую трещину алтаря лишайниках. Но Кувлит и её избраннику — молодому мужчине с мускулистыми натруженными руками и круглым добродушным лицом — нет дела до убогости обстановки. — Кеоф, милый, — выдыхает Кувлит и прижимается к широкой груди мужа. Он нежно гладит её длинные густые волосы. Многочисленные гости, столпившиеся за дверями часовни, приветствуют молодожёнов радостными криками. Верный Азбудак улыбается во всю клыкастую пасть, его маленькие глазки под покатым лбом превращаются в едва заметные щёлочки. Кеоф берёт Кувлит за руку и ведёт наружу. Впереди у них застолье в кругу многочисленных друзей, прямо во дворе крохотного глинобитного домишки, а затем... Позади толпы возникает сумятица. Чьи-то злые резкие окрики заглушают радостный гул, который сминается, рвётся на отдельные голоса и смолкает, сменившись напряжённой испуганной тишиной. Сквозь толпу к молодожёнам пробиваются пятеро мужчин. Каждый из них возвышается над толпой на целую голову. Они подобны мракорисам, ворвавшимся в овечье стадо. Пришельцы бесцеремонно расталкивают стоящих на пути гостей и останавливаются перед молодожёнами. — Латокр... — произносит Кувлит. Голос её холоден и бесцветен. Молодой воин окидывает Кеофа презрительным взглядом и цедит сквозь зубы: — Это на него ты меня променяла? Избранник Кувлит отвечает Латокру свирепым взглядом, но тот уже не смотрит на него. Он вглядывается в большие глаза Кувлит. Сейчас, в сгустившихся сумерках, они кажутся чёрными, но воин помнит, что они золотисто-коричневые, как ореховое дерево с Южных островов или дикий мёд горных пчёл. — Чего тебе от меня нужно? — в зрачках Кувлит мелькает мгновенный отсвет показавшейся над вершинами луны, но Латокру кажется, будто там вспыхнули две крохотные молнии. Сердце его, как когда-то, сжимается сладко и болезненно. — Я надеялась, что ты навсегда покинул мою жизнь. Меня обещали тебе, как обещают вещь или домашнее животное, но я никогда тебя не любила, — продолжает она. — Но наши отцы... — Наши отцы могут решать за себя, но не за меня. И мой отец перед смертью стал понимать меня куда лучше, чем прежде. А Варкар... Неужели ты думаешь, что он позволил бы тебе жениться на женщине, изгнанной из касты и долгие месяцы жившей среди простолюдинов? — Кое в чём мы с тобой очень похожи, Кувлит, — отвечает Латокр, стараясь, чтобы дрожь в голосе не выдала обуревающих его чувств. — Я тоже сам решаю, как и с кем мне жить. — Решай. Но только, прошу, без меня, — зло смеётся Кувлит. — Свой выбор я сделала. — Но... — Послушай, уважаемый воитель, оставь в покое мою жену, — мягко произносит Кеоф, оттирая Латокра в сторону. Толпа за спинами воинов угрожающе ворчит. — Да чего ты с ними разговариваешь, Латокр?! — выкрикивает Апса. — Совсем чернь распоясалась! Забыли, грязные шныги, кто правит Яркендаром. Эти слова словно заставляют застывшее ненадолго время понестись вскачь. Латокр мощным ударом отшвыривает Кеофа в сторону и подхватывает отчаянно сопротивляющуюся Кувлит на руки. Старый жрец, ошарашенный происходящим, пятится назад и усаживается на алтарь. Гости разражаются многоголосым возмущённым рёвом и разом подаются вперёд. Воинам остаётся лишь отчаянно отбиваться. Им приходится нелегко — худые плечи каменотёсов, носильщиков, плотников, плавильщиков и кожевников оказываются на удивленье сильными. Но воинам помогает многолетняя выучка, умение действовать в бою как единое целое. К тому же, Деокес и Ксао ещё в доме Варкара разжились короткими тяжёлыми дубинками, а находчивый Апса мигом раздобыл где-то заляпанную известью длинную рукоять от какого-то орудия. Гости же, разумеется, пришли на свадьбу безоружными. Спустя немного времени старый жрец стоит в дверях часовни, со скорбью озирая опустевший двор, на щербатых плитах которого осталось несколько тел сбитых с ног, а, может, и мёртвых гостей. Служитель Аданоса горестно воздевает руки к небесам и не слышит ворчания орка Азбудака, который приводит в чувство Кеофа. Тот сильно ударился затылком о стену, но голова у каменотёса крепкая, и он быстро приходит в себя. — Где Кувлит? — первое, что произносит Кеоф. — Его её уносить, — ворчит Азбудак. — Люди гнаться, но воин драться крепко. Кеоф вскакивает на ноги и, чуть пошатнувшись, полностью овладевает своим телом. — Твоя молот. Я с собой приносить, — орк вытягивает откуда-то из-за спины увесистое бронзовое орудие, насаженное на отполированную ладонями рукоять. Кеоф привычно подхватывает молот и бросается в погоню за похитителями возлюбленной. Старый орк бежит следом. Жрец провожает их отрешённым взглядом. Толпа оттесняет воинов к краю котловины, на дне которой в густой темноте дышит смрадом болото. — Беги! Мы их задержим! — кричит Леус. Латокр, поняв его мысль, с неистово брыкающейся Кувлит на руках бежит прочь по узкому извилистому проулку. Толпа наседает на воинов всё решительнее. Особенно сильным натиск становится с появлением Азбудака, вооружившегося подобранной где-то суковатой палкой. Кеоф же бросается в сторону, вскакивает на сложённый из камней забор, с которого перепрыгивает на плоскую крышу ближайшей хижины, с неё — на землю позади отчаянно сопротивляющихся друзей Латокра и мчится по проулку туда, откуда доносится крик Кувлит. Даже с сопротивляющейся ношей на руках Латокр очень стремителен. Он вовремя замечает тупик, в который ведёт его проулок, и сворачивает в сторону. Протискивается в узкую щель между домами и неожиданно оказывается на самой окраине, среди поросших корявыми деревцами скал. Впереди — пропасть, через которую переброшен ветхий деревянный мост. Латокр бежит по нему, достигает вьющейся меж скал тропы и здесь его нагоняет Кеоф. Опытному воину не нужно оглядываться, чтобы знать, где находится преследователь. Латокр не слишком церемонно отталкивает Кувлит и оборачивается как раз вовремя, чтобы уклониться от удара молота Кеофа и кулаком выбить воздух из груди каменотёса. Тут же следует удар ногой, которым он надеется сбросить настырного простолюдина в пропасть. Но тот каким-то чудом отбивается рукой, частично гася силу удара. На ногах Кеоф не удерживается, молот вылетает из его ладони, а сам каменотёс падает в шаге от края пропасти. — Кеоф! — отчаянно кричит Кувлит и слабая магическая вспышка заставляет воина пошатнуться. Будто разъярённая гарпия набрасывается новобрачная на своего похитителя. Её ногти оставляют на щеке Латокра четыре красные полосы. Воин какое-то время пытается скрутить строптивую добычу, а потом в гневе отшвыривает её от себя. И в этот миг страшный удар опускается на его затылок, вминая шлем и превращая ночной сумрак в беспросветную багровую тьму. Тьму смерти. *** — Так вот оно как было... — задумчиво проговорил Нефариус, старательно растиравший затёкшие от долгой неподвижности руки. — Такое чувство, будто это меня по затылку молотом приласкали, — проворчал Ланс. Сатурас с кряхтением поднялся и, неуверенно переставляя занемевшие ноги, направился к двери. — Воздух-то какой, — с удовольствием произнёс старый маг. — И звёзды крупные, словно дождь смыл с них пыль. — Наставник, похоже, решил в стихоплётство удариться, — едва слышно шепнул Кронос Мердариону. Тот молча улыбнулся. — Что же с ними случилось дальше? — встряхнув головой, нетерпеливо спросил Миксир, всё время после выхода из транса пребывавший в глубокой задумчивости. — А вот это, надеюсь, мы узнаем завтра. Ведь у нас есть ещё молот Кеофа, — обернулся к ученику Сатурас. *** Пламя костра бросает красноватые отсветы на стены небольшой пещеры. У костра — двое. Крепкий молодой мужчина с простоватым лицом задумчиво морщит лоб, шевеля палкой раскалённые уголья. Сидящая рядом изящная женщина обхватила колени руками и, не моргая, смотрит в огонь. В её ореховых глазах пляшут колдовские блики. Вдруг женщина настораживается и поворачивает голову в сторону узкого входа. Мозолистая рука мужчины сжимает рукоять лежащего рядом бронзового молота. Раздаётся шорох и в пещере сразу становится тесно — к костру подсаживается крупный орк, который кажется ещё больше из-за густой, с проседью, шерсти, покрывающей прикрытое лишь набедренной повязкой и массивными ожерельями тело. — Азбудак! — облегчённо выговаривает женщина. — Ваша совсем неосторожный, свет из пещера за тридцать шагов видать, — ворчит орк. — Ну, Кувлит — женщина, а твоя, Кеоф, понимать надо. Впрочем, теперь костёр надёжно отгорожен от входа широкой спиной орка, выдать беглецов может лишь запах дыма. Старый Азбудак кладёт рядом с костром короткий лук, копьё с широким медным наконечником и увесистый свёрток с едой. — Вот, ваша друзья присылать. — Нас ищут? — с тревогой в голосе спрашивает Кеоф. — Пока не искать. Никто про вас не говорить. Все говорить: никого не видеть и не знать, куда пять воин деться. А старый колдун, который вас женить, язык отняться. Но если он совсем помирать, стражи духов его спрашивать и он всё говорить. — И воины поверили, что никто не видел, куда делись пятеро из них? — с сомнением спрашивает Кувлит. — Не такие они дураки. — Зачем поверить? Не поверить, — тяжело ворочая клыками, говорит Азбудак. — Только не знать, кто что видеть и что делать. А весь простой люди и орки-рабы переказнить не можно, закон не велеть. Хы-ы, — с жутковатой усмешкой добавляет он, — и кто большой люди из касты тогда кормить и храмы строить? — В любом случае нам нужно уходить как можно дальше. Рано или поздно они нападут на наш след, — говорит Кеоф. — Ваша с Азбудак в горы ходить. Далеко, где жить народ Азбудак. Моя следы колдовством прятать. Моя быть большой шаман, всё племя Азбудак уважать. И люди там тоже мало-мало жить, который орки друзья. — Если ты такой великий шаман, то почему столько лет был рабом? И, может, твоё племя вообще давно перебили? — скорее из чистого упрямства не соглашается Кеоф. — Племя живой, мне вести много раз приносить, — весело скалится Азбудак. — А рабом моя долго быть... В плен попадать — совсем худо быть. Голова дырявый, живот дырявый. Азбудак помирать думай. Потом Даджеб моя покупай, лечи. Я его шибко уважать. А Кувлит мне стать вместо дочка. Вот я и не уходить. Дома только другой орки ждать. Баба мой давно помирай, сыны — на война убиты. Кувлит стать Азбудак родная. А твоя мне как сын. — Ладно, папаша, — улыбается Кеоф. — На рассвете двинем. Как думаешь, Кувлит? — А что нам остаётся, — вздыхает Кувлит и прижимается к плечу мужа. — Всё равно вблизи города долго не просидишь. Они или тела остальных воинов в болоте найдут и духов их допросят, или под пыткой у кого-нибудь из наших признание выбьют. Главное, что мы вместе. А здесь или в горах у орков — так ли это важно? Там мы будем не более чужими, чем в Яркендаре. — Я до сих пор не понимаю, почему этот твой... Латокр, кажется? Почему он нас не выдал? — заглядывает в глаза жены Кеоф. — Тело мы спрятать не успели, и стражи мёртвых наверняка вызвали его дух. — Не понимаю, — задумчиво отвечает Кувлит. — Он был так разъярён... Ты знаешь, у меня такое чувство, будто он и сейчас где-то здесь, неподалёку. Но враждебности я не ощущаю. — Кеоф, твоя мне теперь молот давай, — решительно произносит Азбудак, пошевелив широкими ноздрями и оглянувшись, словно почувствовал кого-то у себя за спиной. — Я его город носить и там прятать. — Зачем это? — удивлённо спрашивает Кеоф. — На его кровь Латокр. Он его смерть знал. Дух будет ходить за молот, кровь чуять. Потому моя молот прятать, а утром мы в горы уходить. *** — Вот и всё, что нам удалось узнать, — вздохнул Сатурас, задумчиво глядя на поверхность воды, наполнявшей чашу. Вода была самой обыкновенной, сквозь неё виднелась прозелень бронзового молота, лежавшего на дне сосуда, а на поверхности лениво шевелила лапами залетевшая с улицы букашка. — Так они спаслись или нет? — почесал в затылке Ланс. — Боюсь, это навсегда останется тайной минувшего, — раздосадовано проговорил Миксир. Остальные маги уже разбрелись, негромко переговариваясь, и принялись за повседневные дела. *** Ланс подпрыгнул на месте и повёл плечами, проверяя, удобно ли сидит лёгкая кольчуга, которыми снабжались все воины Кольца Воды. Потуже застегнул пояс с коротким мечом, забросил за спину лук и обернулся к Сатурасу. — Ну, я пошёл. А то, боюсь, как бы там наши разбойнички не учудили чего без пригляда. — Благослови тебя Аданос, сын мой, — ответил Сатурас. Ланс лёгкой походкой направился к краю обширной платформы, вмещавшей руины храма и других построек, а также площадь с неработающими древними телепортами. Старый маг смотрел ему вслед, пока разведчик не скрылся из виду, спустившись по широкой каменной лестнице, с верхних ступеней которой когда-то давным-давно Латокр с сидевшим у него на плече маленьким Куархо обозревали утопавшие в тени садов богатые кварталы. Ныне на их месте раскинулось заросшее огромными деревьями болото, из которого тут и там выступали остатки древних стен. — Наставник, взгляни, что мы нашли, — окликнул Сатураса Миксир и протянул плоскую каменную плитку, испещрённую непонятными символами. Оба мага склонились над письменами. А Ланс тем временем миновал покрытую руинами нижнюю террасу и оказался на краю болота. Почва, скрытая густым пологом широколистных папоротников, походила на пропитанную водой губку. Под ногами сразу захлюпало. В тени гигантских деревьев нудно гудели кровяные шершни и болотные вонючки, невидимые за серой пеленой тумана. Где-то вдалеке тоскливо кричала птица. Ланс осторожно двинулся в сторону болота, поминутно останавливаясь и прислушиваясь. Почуяв неладное, он снял с плеча лук, достал стрелу, обернулся на шорох за спиной, но обнаружить цель не успел. Удар вылетевшего из зарослей и попавшего под лопатку тяжёлого арбалетного болта сбил его с ног. Лёгкая кольчуга не защитила. Трое бандитов выбрались из зарослей, под злорадный смех быстро собрали оружие следопыта и, убедившись, что он действительно мёртв, скрылись в сыром тумане. *** Ланс не сразу поверил в то, что случилось. Он смотрел на примятые папоротники, своё лежащее ничком тело, чётко отпечатанные в жирной грязи следы убийц. Уже хотел броситься вслед за бандитами и лишь тогда осознал, что в этом больше нет никакого смысла. Он мёртв. Это его собственный дух созерцает распростёртое внизу тело, ставшее вдруг таким чужим и далёким. Ланс горько усмехнулся полупрозрачными бесплотными губами и побрёл куда-то вглубь болота, не разбирая дороги. Впрочем, топь не пыталась его затянуть, поваленные стволы нисколько не мешали, а шершни не обращали на призрачного Ланса никакого внимания. Сидящего на замшелом бревне человека он узнал сразу. Кивнул как старому знакомому. Уселся рядом. Помолчали. — Ну что, идёшь к Аданосу? — услышал Ланс негромкий голос. — А что делать? Хотел ещё пожить, да, видать, не судьба, — отозвался разведчик, глядя в призрачное лицо собеседника. — А ты что так задержался? Сколько уж времени прошло. — Не знаю. Как-то так... Брожу здесь, будто жду чего-то, — пожал плечами тот. — Так столетиями и бродишь по развалинам? — Раньше в горы часто уходил. Через море путешествовал — на материк, на остров, который мы с Заротхемесом нашли. А потом скучно стало. Теперь редко отсюда удаляюсь. — Тяжело, наверное, было видеть гибель своего народа. — На всё воля Аданоса. Ничто в его мире не вечно. Здесь вот теперь болото. А в котловине, где погибли мои друзья, вместо вонючей трясины плещется чистое и глубокое озеро... Ещё помолчали. — Слушай, Латокр, а что сталось с Кувлит и Кеофом? — Орк Азбудак увёл их в горы. Жили там около года. Правда, мой племянник Куарходрон рассказал о словах Апсы, которые слышал во дворе тем вечером... Отец с другими воинами пытался их разыскать, но попал в орочью засаду и погиб, — Латокр печально улыбнулся. — Ушёл к Аданосу тотчас же, с чувством выполненного долга. — Значит, они всё же спаслись... — Да. Через год к берегу неподалёку от стойбища пристал корабль откуда-то с востока. На нём они и уехали. Кувлит, Кеоф и маленький Хосэт, который родился в орочьем шатре холодной зимней ночью. — А орк? — Азбудак ещё долго жил в своём племени. Учил молодых шаманским премудростям. Я часто ходил на него взглянуть. Снова умолкли на какое-то время. — Тебе пора. Чувствуешь? — произнёс Латокр. — Да, пора, — ответил Ланс и поднялся. Он сделал несколько шагов, потом обернулся и спросил: — Скажи, Латокр, а почему всё-таки ты их не выдал? — А ты не понял? Страсть и ревность, толкавшие меня на путь зла, умерли вместе с телом. Осталась только любовь. А разве можно предать ту, кого любишь? Я всего лишь хотел, чтобы она была счастлива. Ланс молча кивнул и двинулся прочь. Его призрачная оболочка становилась всё тоньше и прозрачнее, пока полностью не слилась с туманом.

Уважаемый Aрхимаг Воды Sandrin! Ну во-первых, мы рады приветствовать вас в стенах нашего монастыря. Поверьте, мы тронуты вашей заботой по отношению к деятельности нашего Ордена, а ваше чувство справедливости и вовсе заслуживает похвалы. Мы примем к сведению ваши замечания и обязательно поразмыслим над этим в ближайшее время. Спасибо что заглянули к нам

Кольцо Воды принимайте http://i.imgur.com/yUTqPb9.png Переделаем если не понравится, делал по своему вкусу) такой вариант http://i.imgur.com/YazD20k.png http://i.imgur.com/TfsIWt1.png

Если так http://i.imgur.com/Cp2pRZh.png или так http://i.imgur.com/MFc6GNM.png

Ваши иконки Халф) http://i.imgur.com/2jfLEja.png http://i.imgur.com/aoi30N1.png http://i.imgur.com/0fqMQM0.png

[spoiler=1.1 Последняя реликвия]Читав сие произведение, Мелькали мысли у меня,Терзали смутные сомнения -Серьезно ль то, что вижу я? Сестрой таланта будет краткость,А скорость только ему враг.Наверно, стоит внести ясность -Рассказ написан кое как. Возможно, я излишне строгий,Но сказа главная потеря -Как подводя чертой итоги - По Станиславскому: Не верю! [spoiler=1.2 Солдатская доля]Рассказ хорош, как ни крути, Сюжетом, слогом интересный. Ошибки сложно в нем найти И мир, и люди в нем не пресны. Большим изъяном не назвать, Но все же то имеет место, Готичность сложно в нем узнать, Ведьмак там ближе, если честно. Не буду вас держать в томлении: Я с удовольствием читал. Спасибо вам за впечатления, И ждите, друг, высокий балл) [spoiler=2.1 Охота на оборотня]При всех достоинствах рассказа Довольно смешанные чувства. Излишне-вычурные фразы, Метаморфозных красок буйство. Рассказчик, как художник кистью Рисует нам из слов узор. Но скоро я проникся мыслью Что с этим вышел перебор. Я пред талантом преклоняюсь: Тут смысл, стиль и красота. Но все ж к идее той склоняюсь, Что гениальна простота. [spoiler=2.2 Цель]Рассказ отличный получился, К тому же легкий на подъем. И автор главного добился: Все на себя похожи в нем. Быть может, я и субъективен, В оценке данного труда, Но орк таким мне больше виден - Суровый, яростный когда. И что имеем мы в итоге? Хороший, "правильный" рассказ) Не блещет он в красивом слоге, Зато там орк - не в бровь, а в глаз) [spoiler=3.1 История корсара]Оценивать довольно сложно, Несложный в общем-то сюжет. И главный минус здесь возможно - Обилье штампов и клише. При том неплохо сказ написан, Живым, хорошим языком. Не всякой сухопутной крысе Дано творить вот на таком. И автор вдруг подпортил слог, Возможно, время там сказалось. Слабей к финалу сила строк. А может мне и показалось) [spoiler=3.2 Десять тысяч солнц]Весьма контрастны ощущенья, И мысль такая посетила, Что автору тут, без сомненья, Чего-то явно не хватило. Здесь есть идея, персонажи, Но в перевес тому идет Порой ошибки, или скажем, Какой-то спорный эпизод. Но в общем есть куда стремиться, В решении творческих проблем. Всегда чему-то научиться, Не будет лишним всяк и всем. [spoiler=4.1 Во мгле прошлого]Предметов, быта и природы Весьма красивы описанья. Здесь творческой разгул свободы, Жму руку крепко за старанья. И не сказать, чтоб огорчило, Но все же большего я ждал. Не очень смыслом впечатлило, Сюжетно сказ упал в банал. Однако я не буду строгим, Все ж с интересом прочитал. А Иннос и другие боги Ратуют, чтоб еще писал) [spoiler=4.2 Мнение большинства]Нельзя сказать тут однозначно, Конкретную оценку дать. Все персонажи здесь прозрачны, Ошибок, штампов благодать. При этом все же автор пишет Весьма неплохо, как по мне. Красивым слогом текст не пышет, Но стиль имеется вполне. С готичностью все очень скверно. Язык писателя - ей враг. Ну неуместны здесь наверно, Слова как: шоу, ирод и следак. [spoiler=5.1 Мир под колпаком]Рассказ, написанный с душой, В своем нетривиальном стиле. И главный плюс его большой. Как есть герои в этом мире. Другое дело, что они же В себе интриги не таят. К источнику держась поближе. А я все ждал, что удивят) Спасибо вам за труд солидный. По впечатлениям сужу. А про сюжет, местами очевидный, Я даже слова не скажу) [spoiler=В заключение]Я критику писал стихами Свои заметки излагал. За отзывы не брал деньгами ( да и никто не предлагал). Кого обидел - вы простите За резкое порою мнение. Садитесь и еще пишите, Пусть с вами будет вдохновение. И от души вам всем желаю Расцвета в творческом саду. На этом я вас покидаю. До встречи в следущем году)

@Вайпер, у него взгляд проникновенный и в этом немалая часть его харизмы. Как Дж.Бонд сэр Коннери слишком уж он эталонен. Хотя актер классный да, спору нет. К слову Броснан тоже довольно эталонный, но, к сожалению, лишенный обаяния Коннери.

День триффидов читал, а як же ш. насколько хорошее произведение (читалось буквально на одном дыхании) - настолько позорную экранизацию я потом посмотрел ( бьюсь об заклад, сам Уве болл приложил там руку)). Больше читайте товарищи, меньше смотрите позорных экранизаций!