Вторая глава.Паразит Елена опустила взгляд на звенящий на полу пистолет, а затем снова посмотрела на Анастасию. Её первоначальное замешательство никуда не ушло, наоборот, вопрос Анастасии, казалось, лишь усилил её собственную растерянность. — Я не знаю, — тихо и честно ответила она. Её голос был ровным, но в нём впервые прозвучали нотки непонимания. — Я просто... здесь. С тобой. Я помню не больше, чем ты. Ответ был неудовлетворительным. Он ощущался как увёртка. Ярость, что она испытала мгновение назад — она не могла быть её. Она должна была прийти извне. От неё. Эта мысль была единственным логичным объяснением. Анастасия отвернулась, решив пока оставить этот разговор. Вместо этого она занялась делом. Она подошла к телам убитых врагов. Движения её были быстрыми и эффективными. Она стянула с них бронежилеты и два больших рюкзака с подсумками, после чего обыскала их карманы в поисках хоть чего-то информативного — документов, карт, записей. Но там не было ничего. Абсолютно ничего, что могло бы пролить свет на то, кем были эти люди. Она вскрыла один из рюкзаков. Внутри не оказалось ничего, кроме четырёх одинаковых бутылок, наполненных густой, золотистой жидкостью. Открутив крышку одной из них, она уловила тонкий, сладкий аромат, напоминающий нектар экзотических цветов. Она сделала осторожный глоток. Вкус был невероятным — смесь апельсинового сока и жидкого мёда, которая растекалась по телу не просто как напиток, а как чистая энергия. Она осушила бутылку до дна, и её тут же наполнило чувство глубокого, абсолютного насыщения. Словно её тело, её система, только что получила идеальное, предназначенное именно для неё топливо. — Как ты догадалась, что он лжёт? — спросила Елена, нарушив тишину. Она подошла ближе и теперь с любопытством смотрела, как Анастасия роется в вещах. Вопрос застал её врасплох. Она резко подняла голову, её взгляд был колючим. — Разве не ты манипулируешь моими эмоциями? — Я не способна на это, — ровным тоном ответила Елена. — Мои... "чувства"... улавливают то, что находится рядом с этим телом. Я ощутила его намерение и обман напрямую, как ты ощущаешь холод или тепло. Это мои собственные ощущения. Я не знала, что почувствуешь ты. Анастасия молча перепаковывала вещи из двух рюкзаков в один, более удобный. Она повесила на ремень два подсумка, в каждом по четыре магазина. Закинула за спину один из автоматов. Она не знала, что ответить. Затем она сделала странную вещь. Она взяла лишний, пустой магазин от второго автомата, подкинула его высоко в воздух и, развернувшись на 360 градусов, вскинула свой АК. Короткая очередь из трёх выстрелов оглушительно разорвала тишину. Магазин, подбитый в воздухе, кувыркнулся и со звоном упал на асфальт. Анастасия удовлетворённо посмотрела на результат. В чёрном пластике было лишь одно пулевое отверстие — из трёх пуль в цель попала только одна, но этого было достаточно. Она чувствовала, что её координация и контроль над телом были безупречны, словно она стреляла из этого оружия всю свою жизнь. Раны, полученные в бою, её больше не беспокоили. Тёмная жидкость, похожая на застывшую слизь, что сочилась из них, просто исчезла, испарилась, а сами пулевые отверстия уже закупорились плотными чёрными бляшками. Елена проследила за её взглядом, посмотрела на пробитый магазин, потом снова на Анастасию. В её глазах читалось явное любопытство, но она промолчала, решив не раздражать её ещё больше. Анастасия на мгновение посмотрела на Елену, пытаясь понять — её удивление настоящее или это часть игры? Она не могла прочесть её чувства так, как та, по её словам, читала других. Этот вопрос был слишком сложным. Она решила отложить его на потом. Она оставила копьё, торчащее в голове у первого убитого. Оно больше не было ей интересно. Не оглядываясь, она пошла прочь с места бойни, выбрав случайное направление вглубь мёртвого города. Они шли в тишине. Город был огромным, бесконечным кладбищем. Ветер гонял по асфальту бумажный мусор — обрывки газет, писем, документов, бумажный вихрь из забытых жизней. Анастасия двигалась с неутомимой, хищной грацией, её взгляд сканировал руины, впитывая каждую деталь. Её внимание привлёк чёрный, разорванный остов бронетранспортёра, перегородивший улицу. Она подошла ближе. Воздух вокруг пах горелым металлом и топливом. Она начала осмотр, её движения были методичными, профессиональными. Она обошла броневик по кругу, её пальцы провели по рваному краю пробоины в броне. Входное отверстие было небольшим, оплавленным. С другой стороны корпуса зияла огромная дыра, вырванная внутренним взрывом. Она заглянула внутрь. Интерьер был выжжен дотла. В кресле водителя сидел почерневший скелет, сросшийся с металлом. В её голове, словно сама собой, начала выстраиваться логическая цепь. Оружие, оставившее такую пробоину — гранатомёт. Это оружие солдата, а не обезумевших тварей, что бродят по улицам. Значит, в этом городе есть как минимум две разные силы. Она отстранилась от броневика, её разум обрабатывал новые данные. Она посмотрела в сторону. Елена сидела неподалёку на обломке бетонной стены, положив ладони на шершавую поверхность, и с таким же спокойным любопытством наблюдала за её действиями. — Те, кто сжёг эту машину, и те, кто стрелял в тебя, — это вероятно одни и те же существа, — внезапно произнесла Елена, нарушив тишину. Её голос был ровным и аналитическим. — Предположительно, их цель — уничтожение всего живого, без разбора. Анастасия молча посмотрела на неё, ожидая продолжения. Елена, словно прочитав её невысказанный вопрос, продолжила. Её тон был серьёзным, как у лектора, объясняющего сложную теорию: — Я улавливаю их запрос. Это не звук и не мысль, а скорее... безмолвный сетевой пинг, который проверяет систему на отклик. Он очень короткий, точечный, и каждый раз направлен точно в меня, словно они пытаются подключиться к моему сознанию. Все они отправляли этот запрос за мгновение до атаки. — Они сохраняют лишь внешние признаки людей. На самом деле, это уже не совсем люди. Скорее, биороботы — живые организмы, сведённые к роли функциональных оболочек. Некоторые из них сломаны и действуют на основе примитивных инстинктов. Другие, как эти, — выполняют приказы. Ими не управляют напрямую, но их можно направить к цели. А этот сигнал... это их способ отличать своих от чужих. Они проверяют, часть ли ты их сети. Анастасия слушала, её лицо не выражало ничего. Люди-машины. Скрытая сеть, которая постоянно проверяет её на "свой-чужой". И она — чужая. Эта информация была невероятной, но она не чувствовала ни шока, ни страха. Лишь холодное, ясное понимание. Её мир, только что родившийся, обрёл чёткие контуры. И он был враждебен. Анастасия отвернулась от сожжённого остова бронетранспортёра, её разум уже закончил обрабатывать увиденное. Затем, без лишних слов, она села на холодный асфальт, прислонившись спиной к огромному, покрытому сажей колесу. Она положила автомат на колени. В её голове царил хаос. Пустота, бывшая её домом, теперь была заполнена обрывками чужих знаний, противоречивыми инстинктами и одним-единственным, главным вопросом: кто или что сейчас управляет этим телом? Была ли та ярость, то удовольствие от боя — её собственными? Или это был тонкий, невидимый импульс от девушки, что следовала за ней тенью? Она подняла взгляд. Елена уже была там. Она сидела напротив, на обломке бетонной плиты, поджав под себя ноги и положив подбородок на ладонь. Она не говорила. Она просто смотрела на Анастасию с тихим, почти детским, игривым любопытством, словно наблюдая за очень интересным и сложным механизмом. Анастасия отвела взгляд. Она посмотрела на свои руки, потом на автомат, лежащий на коленях. Цепь размышлений была холодной и безжалостной. Если она действительно управляет мной — моими чувствами, моими действиями, — то любое сопротивление бессмысленно. Она — кукловод, я — кукла. И тогда есть только один выход, чтобы разорвать эти нити. Её пальцы на мгновение сжались на рукояти автомата. Но если она говорит правду... если она не может... тогда мы просто заперты вместе в этом аду. Она вздохнула. Медленно, тяжело. Это был звук принятия. В любом из этих двух сценариев открытый конфликт прямо сейчас был нелогичен. Либо он невозможен, либо он невыгоден. Оставалось лишь одно — принять правила игры. — Что мы будем делать дальше? — спросила она, её голос был ровным и лишённым эмоций. Она смотрела не на Елену, а на руины города перед собой. Игривость на лице Елены исчезла, сменившись деловой сосредоточенностью. Она выпрямилась. — Итак, — начала она, её тон стал более собранным. — У нас есть оружие, провизия на первое время, и мы, очевидно, сильнее тех, кто на нас нападает. Она огляделась по сторонам, её взгляд оценивающе скользил по разрушенным зданиям. — Однако, у нас дефицит информации. Мы не знаем, что это за место и какова обстановка в целом. Самый логичный следующий шаг — исследование. Анастасия молча ждала продолжения, и Елена, видя, что её слушают, начала перечислять, загибая пальцы: — Первое — электроника и связь. Любые уцелевшие терминалы, радиостанции, компьютеры. В них могут быть карты, архивы новостей, последние сообщения... любые данные о том, что именно здесь произошло. — Второе — транспорт. Не только это сожжённое корыто. Подземные парковки, гаражи, возможно, даже поезда в метро. Любое исправное транспортное средство даст нам мобильность. — Третье — трупы. Как бы прозаично это ни звучало, они — лучший источник информации. Как они умерли? Каким оружием? Что у них было при себе? Это расскажет нам о врагах. — И четвёртое — вооружение. Нам нужно больше патронов и, возможно, что-то более мощное, чем эти автоматы. Отделения полиции, военные блокпосты... любое место, где мы можем пополнить наш арсенал. Это повысит наши шансы на выживание в ходе дальнейшего исследования. Они шли шесть часов. Шесть часов абсолютной, неестественной тишины, нарушаемой лишь воем ветра в пустых глазницах окон и хрустом осколков под ботинками Анастасии. Город был огромным, бесконечным кладбищем. Они не встретили ни одной живой души. Ни одной птицы в небе, ни одной крысы в переулках. Даже трава, пробивавшаяся сквозь трещины в бетоне, была сухой и мёртвой, будто её тоже кто-то сожрал. Анастасия двигалась с методичной, неутомимой эффективностью. Она заглядывала в разбитые витрины, в распахнутые двери автомобилей, в тёмные провалы подъездов. Повсюду была одна и та же картина: хаос, разруха и обглоданные человеческие скелеты, застывшие в последних, отчаянных позах. Она подбирала обрывки газет, но буквы расплывались от влаги, а заголовки рассказывали о мире, которого больше не существовало — о политике, спорте, погоде. Никакой полезной информации. Елена следовала за ней, появляясь то на крыше автобуса, то у витрины ювелирного магазина, с детским любопытством разглядывая безделушки, до которых никому больше не было дела. Она молчала, не мешая Анастасии вести свою безмолвную разведку. В одном из брошенных автомобилей Анастасия нашла его. Телефон лежал на пассажирском сиденье, рядом с истлевшим пятном на обивке. Она нажала на кнопку. Экран на мгновение вспыхнул, показав уровень заряда — один процент, — а затем загорелся ярким светом. Она села на капот машины. Елена тут же появилась рядом, заглядывая ей через плечо. К счастью, телефон не был заблокирован. Анастасия открыла меню. — Шестое августа две тысячи тридцать четвёртого года, — произнесла Елена, прочитав дату с экрана. — Последний вызов в журнале был... месяц назад. Любопытно. Весьма любопытно. Анастасия молча пролистывала контакты, сообщения. Ничего. Абсолютно ничего необычного. Ни одного панического сообщения, ни одного предупреждения о катастрофе. — Похоже, — продолжила Елена, её голос стал серьёзнее, в нём слышался работающий на полной скорости интеллект, — события разворачивались с катастрофической скоростью. Никто не успел даже отправить сообщение. Это наталкивает на мысль, что всё произошло... возможно, в течение одного дня. И, вероятно, по всему миру. Она на мгновение замолчала, её взгляд был прикован к экрану, словно она видела нечто большее, чем просто цифры и буквы. — И ещё одно. Отсутствие карантинных зон, предупреждений... Это не болезнь в привычном её понимании. Это, скорее всего, воздушный контагий. Оружие. — И учитывая его эффективность и глобальный масштаб... — она сделала последнюю, самую страшную догадку. — Его происхождение, вероятнее всего, неземное. В этот момент экран телефона моргнул в последний раз и погас. Батарея села. Анастасия осталась в тишине, с бесполезным куском пластика в руке и новой, ужасающей картиной мира в голове. Оружие. Неземное. Эти два слова, произнесённые спокойным голосом Елены, стали последней каплей. Хрупкий порядок, который Анастасия с таким трудом выстроила в своей голове, рухнул. В образовавшуюся брешь хлынул не просто поток, а ледяной океан паранойи. Каждая мысль, каждое чувство, каждое действие, которое она считала своим, теперь казалось чужим, навязанным извне. Что, если всё это — ложь? Что, если я — просто кукла, а она — мой куратор? Она медленно подняла руку, разглядывая свои пальцы. Это я двигаю ей? Или это она позволяет мне думать, что я двигаю ей? Та ярость в бою... то удовольствие от убийства... та жалость к умирающему... Было ли это её? Или это просто эмоции, которые "включали" и "выключали", чтобы проверить её реакцию, чтобы направить её? Чувство тотальной, абсолютной беспомощности было невыносимым. Это тело снова стало чужим. Не просто инструментом, а тюрьмой, где она была лишь бессильным зрителем. Иллюзия свободы, которую она только что обрела, оказалась самым жестоким обманом. И из этой тюрьмы, из этого кукольного театра, был только один выход. Единственный поступок, который она могла совершить сама, чтобы доказать, что её воля всё ещё существует. Её взгляд упал на автомат, лежавший у её ног. Она медленно, почти ритуально, опустилась на одно колено и подняла его. Холодный, тяжёлый металл в руках ощущался единственной правдой в этом мире лжи. Она вскинула его, прижимая приклад к плечу. Это движение было выверенным, инстинктивным, и от этого становилось ещё страшнее. Даже сейчас... это я? Она медленно, преодолевая невидимое сопротивление, поднесла холодный ствол к своему виску. — Нет... — шёпот. Она повернула голову. Елена стояла в нескольких шагах, и на её лице впервые был чистый, первобытный ужас. Она выглядела как напуганный ребёнок. И она ничего не могла сделать. Анастасия смотрела на неё. На её страх. На её беспомощность. Всемогущий манипулятор не выглядел бы так. Очень медленно, словно преодолевая огромное сопротивление, она опустила ствол автомата. Если это была игра, то разгадать ее было безумно сложно. Она посмотрела на свои дрожащие руки. Затем — на всё ещё застывшую в ужасе Елену. Сомнения не ушли. Они просто затаились. Но психоз, острый приступ безумия, отступил. Пока что. Наступила тишина. Тяжёлая, гнетущая, наполненная невысказанными вопросами. Елена замерла в нескольких шагах, боясь произнести хоть слово, которое могло бы снова спровоцировать взрыв. Анастасия же просто сидела на холодном асфальте, уронив голову и уставившись в землю. Её автомат лежал рядом. В её сознании бушевал шторм. Мысли, острые и хаотичные, метались, сталкиваясь друг с другом. Этот мир... он реален? Она заставила себя сосредоточиться на деталях: трещина в асфальте, запах горелого металла от броневика, холодный ветер. Всё это ощущалось настоящим. Хорошо. Допустим, мир реален. Она бросила короткий, косой взгляд на Елену. Она — та, кем себя представляет? Просто сознание, запертое вместе с ней? Или нечто большее? Она не могла найти ответов. Этот внутренний кошмар был лабиринтом без выхода. И в этот момент, сквозь вой ветра, её слух уловил нечто новое. Далёкое, едва различимое. Одиночные выстрелы, а затем — длинная очередь. Звук был приглушённым, но безошибочным. Бой. В паре километров отсюда. Все её сомнения и страхи мгновенно отошли на второй план, вытесненные одной-единственной, ясной мыслью. Цель. Там были ответы. Кто-то сражался. И она выяснит, кто и почему. Она резко поднялась на ноги. Схватила автомат, закинула за спину рюкзак. Её движения были быстрыми, решительными и полными новой энергии. Елена молча наблюдала за ней, её лицо ничего не выражало. Не говоря ни слова и не оглядываясь, она просто побежала в сторону, откуда доносились выстрелы. Её ноги несли её вперёд с огромной, почти нечеловеческой скоростью. Она неслась по широкому, заваленному остовами машин проспекту, зажатому с обеих сторон высокими, безжизненными жилыми домами, чьи тёмные окна смотрели на неё, как пустые глазницы. Впервые с момента пробуждения у неё была ясная, осязаемая цель, и тело, рождённое для действия, упивалось этим движением. Казалось, от этого бега зависела вся её жизнь. Когда она преодолела примерно половину пути, горизонт впереди на мгновение озарился яркой вспышкой. Через несколько секунд донёсся глухой, тяжёлый грохот взрыва. Она инстинктивно сбавила темп, её разум мгновенно обработал новые данные. Взрыв такой мощности... враг мог быть так же силён, как и она. А то и сильнее. Она снова ускорила шаг, но теперь двигалась иначе — короткими, рваными рывками, перескакивая от проржавевшего остова автобуса к наспех возведённой и теперь разрушенной баррикаде из бетонных блоков. Выстрелы становились всё громче и чётче. Это была не перестрелка. Это была казнь. Редкие, точные одиночные выстрелы с одной стороны и беспорядочные, панические очереди — с другой. — Те, кто стреляет точно — на крыше жилого дома справа. Их один, может, двое, — раздался голос Елены. Она появилась рядом, указывая на высокое здание. — А те, кто паникует — их около десятка, в том большом здалении слева. Анастасия приняла решение. Не ввязываться в открытый бой. Проникнуть в здание, где засели те, кто вёл основной огонь. Застать их врасплох. Захватить одного. Ей нужны были ответы. Она начала сближение, двигаясь от одной брошенной машины к другой, её движения были быстрыми и тихими. Осталось последнее открытое пространство — широкая заводская площадь, голый, потрескавшийся асфальт которой был усеян гильзами и осколками. Слева возвышалось её целевое здание — приземистый, мрачный цех из тёмно-красного кирпича с большими, разбитыми окнами. А справа, через площадь, стоял высокий жилой дом — идеальная позиция для снайпера, контролирующего всю территорию. Она пригнулась, готовясь к рывку, и в этот момент её взгляд зацепился за отблеск на крыше напротив. Там, среди клубка вентиляционных труб и спутниковых тарелок на крыше жилого дома, затаился тот, кто представлял наивысшую угрозу. За мгновение до выстрела, до того, как враг успел нажать на спуск, её тело пронзил ледяной укол. Это был не страх. Это было чистое, холодное знание. Её обострённое до предела восприятие уловило неуловимое: напряжение мышц стрелка, крошечное смещение его пальца, изменение потока воздуха вокруг ствола. Её разум, работающий со скоростью компьютера, сложил эти микроскопические детали в единую, неотвратимую картину — траекторию ещё не выпущенной пули. Она не уклонялась. Она просто уже не была там, где должна была быть. Она пригнулась и сделала резкий бросок в сторону, перекатываясь за бетонный угол здания. В тот же миг воздух над ней прошила короткая, точная очередь из трёх пуль. Первая выбила фонтанчик крошки из стены на уровне её груди, вторая — на уровне плеча, а третья со свистом прошла точно там, где мгновение назад была её голова. — Безрассудно! — голос Елены был резким, почти злым. — Нельзя так рисковать! Ты забываешь об осторожности! Она появилась рядом, её фигура дрожала от сдерживаемого возмущения. — И самое главное, — продолжила она, её голос звенел от напряжения. — Он не использовал сигнал. Он не проверял. Он просто стрелял во всё, что движется! Анастасия проигнорировала её возмущённый голос. Эмоции были лишним, мешающим потоком данных. Она прижалась к холодному бетону угла здания, её внимание было полностью поглощено новой тактической задачей. Снайпер на крыше знал, где она. Но теперь, после её рывка, беспорядочная стрельба из окон цеха внезапно стихла. Враги ушли с линии огня. Она осторожно выглянула из-за укрытия. Внутри, в глубокой тени цеха, виднелись силуэты — они отступили от окон, прячась от снайпера. Внезапно, одна из фигур метнулась к ближайшему окну, вскинула автомат и дала короткую, точную очередь в сторону крыши жилого дома. Мгновение спустя с крыши донёсся единственный, оглушительно громкий хлопок выстрела. Фигура в окне дёрнулась, словно её ударило током, и безжизненно рухнула обратно в тень. Теперь Анастасия знала всё, что ей было нужно. Снайпер был невероятно опасен. Но он был предсказуем. Сейчас всё его внимание было приковано к окнам на фасаде здания. Это был её шанс. Она больше не смотрела в сторону площади. Развернувшись, она бесшумно побежала вдоль боковой, глухой стены цеха, оставаясь в "мёртвой зоне" снайпера. Она достигла массивных, проржавевших ворот погрузочного дока. Одна из створок была слегка приоткрыта, образуя узкую тёмную щель. Она проскользнула внутрь. Огромный ангар был погружён в полумрак, свет проникал лишь через грязные окна под потолком и разбитые проёмы на фасаде. Воздух был тяжёлым, пахнущим пылью и старым металлом. В глубине склада, укрывшись за горами старых ящиков и оборудования, сбилась в кучу группа выживших людей. Они нервно смотрели в сторону окон, ожидая следующего выстрела снайпера. Они не знали, что смерть уже была у них за спиной. Двигаясь от одной массивной стальной колонны к другой, оставаясь в глубокой тени, она была призраком, стремительно и бесшумно скользящим по складу. Внезапно, один из врагов случайно повернул голову и заметил её тёмный силуэт. Его глаза расширились от ужаса. — Там! — успел выкрикнуть он, вскидывая автомат. Воздух взорвался грохотом беспорядочной стрельбы. Пули со свистом пронеслись мимо, выбивая искры из стальной колонны, за которой она укрылась. Но её реакция была молниеносной. Прежде чем они успели скорректировать прицел, она выскользнула из-за укрытия. Два коротких, точных выстрела в ответ — и два крика оборвались. В живых осталась только женщина. Смерть товарищей, казалось, не произвела на неё никакого впечатления. Она спокойно, без паники, начала перезаряжать своё оружие. Анастасия выстрелила ей в руку. Брызнула чёрная кровь. Женщина вскрикнула, но не от боли, а от досады, и выронила автомат. Женщина упала на колени, поднимая здоровую руку. — Пощади... прошу... Елена, стоявшая позади Анастасии, молча наблюдала. Анастасия замерла, её палец лежал на спуске. Мольба женщины, её неподдельный ужас и слёзы — всё это обрушилось на Анастасию, вызывая тот самый чужеродный импульс, который она уже испытывала раньше. Жалость. Она парализовала её волю, заставляя сомневаться. Она потерялась в этом потоке чужого, искреннего горя, не в силах нажать на спуск. — Она притворяется, — тихо сказала Елена, её голос прозвучал как удар хлыста, разрезая пелену сострадания. — Её рука тянется к пистолету на поясе. Это было правдой. Анастасия сделала шаг вперёд и ударила. Не чтобы убить, а чтобы сломать. Удар ногой в колено, ребром ладони — по здоровой руке. Женщина рухнула на пол, её тело было сломано и больше не представляло угрозы. Все выстрелы стихли. Снайпер на крыше тоже замолчал. У Анастасии было мало времени. Она знала, что этот, другой враг, гораздо опаснее. Она схватила женщину за воротник и, не обращая внимания на её крики и мольбы, потащила её прочь из основного зала — в соседнюю комнату с единственным узким входом. Ей нужен был допрос. Она оттащила сломленное, скулящее тело в тесную комнату и бросила на холодный бетонный пол. Воздух здесь был спёртым и пах сыростью. Она заблокировала единственный вход тяжёлым металлическим стеллажом. Теперь они были в ловушке. Женщина на полу затихла, её дыхание было рваным и хриплым, а взгляд — абсолютно пустым, устремлённым в никуда. — Кто ты? — начала допрос Анастасия, её голос прозвучал жёстко и грозно. Вместо ответа женщина разрыдалась. Они текли по её лицу, смешиваясь с грязью. — Пожалуйста... не надо... у меня дети... они ждут меня... — её голос дрожал от неподдельного ужаса. — Я задала вопрос, — Анастасия присела на корточки, её лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица пленницы. — Сколько вас? Какова ваша цель? — Они ещё маленькие! — продолжала рыдать женщина, её слова были абсолютно искренними, полными материнской тоски. — Они не выживут без меня! Отпусти, умоляю! Раздражение начало закипать внутри Анастасии. Она схватила женщину за воротник и грубо встряхнула. — Отвечай! Плач на мгновение прекратился. Женщина посмотрела на неё почти осмысленно, а затем её лицо снова исказилось гримасой подлинного горя, и она зарыдала с новой силой, продолжая бормотать что-то о своей семье. И в этот момент Анастасия всё поняла. Она отпустила её. Слёзы, страх, мольбы о детях — всё это было настоящим. Абсолютно подлинным. И в этом заключался весь ужас. Сущность, управлявшая этим телом, не лгала. Она взломала самые глубокие и чистые воспоминания этой женщины — её любовь к своим детям — и превратила их в оружие. Это было не притворство. Это была самая искренняя эмоция, вывернутая наизнанку и превращённая в идеальный психологический щит, созданный, чтобы парализовать любого противника, в котором ещё осталась хоть капля человечности. — Кто-то идёт. Голос Елены, прозвучавший совсем рядом, заставил Анастасию резко обернуться. Девушка стояла у забаррикадированного входа, её фигура была напряжена. — Шаги медленные, — продолжила она, её взгляд был устремлён сквозь дверь. — Он один. И... от него нет сигнала. Вся злость, всё раздражение, вся фрустрация от проваленного допроса и омерзение от этой чудовищной манипуляции — всё это нашло выход в одном-единственном, яростном движении. Анастасия развернулась к всё ещё рыдающей на полу женщине, чья душа была превращена в оружие, и нанесла удар. Её кулак, в который она вложила всю свою нечеловеческую силу, пробил грудную клетку и остановил её сердце. Плач оборвался коротким, предсмертным хрипом. Женщина завалилась на бок. Теперь она была окончательно сломана. Анастасия медленно выпрямилась, стряхивая с руки чёрную кровь. Она проигнорировала труп. Вся её концентрация, всё её существо было теперь направлено туда, в темноту за дверью.
Вторая глава.Паразит Елена опустила взгляд на звенящий на полу пистолет, а затем снова посмотрела на Анастасию. Её первоначальное замешательство никуда не ушло, наоборот, вопрос Анастасии, казалось, лишь усилил её собственную растерянность. — Я не знаю, — тихо и честно ответила она. Её голос был ровным, но в нём впервые прозвучали нотки непонимания. — Я просто... здесь. С тобой. Я помню не больше, чем ты. Ответ был неудовлетворительным. Он ощущался как увёртка. Ярость, что она испытала мгновение назад — она не могла быть её. Она должна была прийти извне. От неё. Эта мысль была единственным логичным объяснением. Анастасия отвернулась, решив пока оставить этот разговор. Вместо этого она занялась делом. Она подошла к телам убитых врагов. Движения её были быстрыми и эффективными. Она стянула с них бронежилеты и два больших рюкзака с подсумками, после чего обыскала их карманы в поисках хоть чего-то информативного — документов, карт, записей. Но там не было ничего. Абсолютно ничего, что могло бы пролить свет на то, кем были эти люди. Она вскрыла один из рюкзаков. Внутри не оказалось ничего, кроме четырёх одинаковых бутылок, наполненных густой, золотистой жидкостью. Открутив крышку одной из них, она уловила тонкий, сладкий аромат, напоминающий нектар экзотических цветов. Она сделала осторожный глоток. Вкус был невероятным — смесь апельсинового сока и жидкого мёда, которая растекалась по телу не просто как напиток, а как чистая энергия. Она осушила бутылку до дна, и её тут же наполнило чувство глубокого, абсолютного насыщения. Словно её тело, её система, только что получила идеальное, предназначенное именно для неё топливо. — Как ты догадалась, что он лжёт? — спросила Елена, нарушив тишину. Она подошла ближе и теперь с любопытством смотрела, как Анастасия роется в вещах. Вопрос застал её врасплох. Она резко подняла голову, её взгляд был колючим. — Разве не ты манипулируешь моими эмоциями? — Я не способна на это, — ровным тоном ответила Елена. — Мои... "чувства"... улавливают то, что находится рядом с этим телом. Я ощутила его намерение и обман напрямую, как ты ощущаешь холод или тепло. Это мои собственные ощущения. Я не знала, что почувствуешь ты. Анастасия молча перепаковывала вещи из двух рюкзаков в один, более удобный. Она повесила на ремень два подсумка, в каждом по четыре магазина. Закинула за спину один из автоматов. Она не знала, что ответить. Затем она сделала странную вещь. Она взяла лишний, пустой магазин от второго автомата, подкинула его высоко в воздух и, развернувшись на 360 градусов, вскинула свой АК. Короткая очередь из трёх выстрелов оглушительно разорвала тишину. Магазин, подбитый в воздухе, кувыркнулся и со звоном упал на асфальт. Анастасия удовлетворённо посмотрела на результат. В чёрном пластике было лишь одно пулевое отверстие — из трёх пуль в цель попала только одна, но этого было достаточно. Она чувствовала, что её координация и контроль над телом были безупречны, словно она стреляла из этого оружия всю свою жизнь. Раны, полученные в бою, её больше не беспокоили. Тёмная жидкость, похожая на застывшую слизь, что сочилась из них, просто исчезла, испарилась, а сами пулевые отверстия уже закупорились плотными чёрными бляшками. Елена проследила за её взглядом, посмотрела на пробитый магазин, потом снова на Анастасию. В её глазах читалось явное любопытство, но она промолчала, решив не раздражать её ещё больше. Анастасия на мгновение посмотрела на Елену, пытаясь понять — её удивление настоящее или это часть игры? Она не могла прочесть её чувства так, как та, по её словам, читала других. Этот вопрос был слишком сложным. Она решила отложить его на потом. Она оставила копьё, торчащее в голове у первого убитого. Оно больше не было ей интересно. Не оглядываясь, она пошла прочь с места бойни, выбрав случайное направление вглубь мёртвого города. Они шли в тишине. Город был огромным, бесконечным кладбищем. Ветер гонял по асфальту бумажный мусор — обрывки газет, писем, документов, бумажный вихрь из забытых жизней. Анастасия двигалась с неутомимой, хищной грацией, её взгляд сканировал руины, впитывая каждую деталь. Её внимание привлёк чёрный, разорванный остов бронетранспортёра, перегородивший улицу. Она подошла ближе. Воздух вокруг пах горелым металлом и топливом. Она начала осмотр, её движения были методичными, профессиональными. Она обошла броневик по кругу, её пальцы провели по рваному краю пробоины в броне. Входное отверстие было небольшим, оплавленным. С другой стороны корпуса зияла огромная дыра, вырванная внутренним взрывом. Она заглянула внутрь. Интерьер был выжжен дотла. В кресле водителя сидел почерневший скелет, сросшийся с металлом. В её голове, словно сама собой, начала выстраиваться логическая цепь. Оружие, оставившее такую пробоину — гранатомёт. Это оружие солдата, а не обезумевших тварей, что бродят по улицам. Значит, в этом городе есть как минимум две разные силы. Она отстранилась от броневика, её разум обрабатывал новые данные. Она посмотрела в сторону. Елена сидела неподалёку на обломке бетонной стены, положив ладони на шершавую поверхность, и с таким же спокойным любопытством наблюдала за её действиями. — Те, кто сжёг эту машину, и те, кто стрелял в тебя, — это вероятно одни и те же существа, — внезапно произнесла Елена, нарушив тишину. Её голос был ровным и аналитическим. — Предположительно, их цель — уничтожение всего живого, без разбора. Анастасия молча посмотрела на неё, ожидая продолжения. Елена, словно прочитав её невысказанный вопрос, продолжила. Её тон был серьёзным, как у лектора, объясняющего сложную теорию: — Я улавливаю их запрос. Это не звук и не мысль, а скорее... безмолвный сетевой пинг, который проверяет систему на отклик. Он очень короткий, точечный, и каждый раз направлен точно в меня, словно они пытаются подключиться к моему сознанию. Все они отправляли этот запрос за мгновение до атаки. — Они сохраняют лишь внешние признаки людей. На самом деле, это уже не совсем люди. Скорее, биороботы — живые организмы, сведённые к роли функциональных оболочек. Некоторые из них сломаны и действуют на основе примитивных инстинктов. Другие, как эти, — выполняют приказы. Ими не управляют напрямую, но их можно направить к цели. А этот сигнал... это их способ отличать своих от чужих. Они проверяют, часть ли ты их сети. Анастасия слушала, её лицо не выражало ничего. Люди-машины. Скрытая сеть, которая постоянно проверяет её на "свой-чужой". И она — чужая. Эта информация была невероятной, но она не чувствовала ни шока, ни страха. Лишь холодное, ясное понимание. Её мир, только что родившийся, обрёл чёткие контуры. И он был враждебен. Анастасия отвернулась от сожжённого остова бронетранспортёра, её разум уже закончил обрабатывать увиденное. Затем, без лишних слов, она села на холодный асфальт, прислонившись спиной к огромному, покрытому сажей колесу. Она положила автомат на колени. В её голове царил хаос. Пустота, бывшая её домом, теперь была заполнена обрывками чужих знаний, противоречивыми инстинктами и одним-единственным, главным вопросом: кто или что сейчас управляет этим телом? Была ли та ярость, то удовольствие от боя — её собственными? Или это был тонкий, невидимый импульс от девушки, что следовала за ней тенью? Она подняла взгляд. Елена уже была там. Она сидела напротив, на обломке бетонной плиты, поджав под себя ноги и положив подбородок на ладонь. Она не говорила. Она просто смотрела на Анастасию с тихим, почти детским, игривым любопытством, словно наблюдая за очень интересным и сложным механизмом. Анастасия отвела взгляд. Она посмотрела на свои руки, потом на автомат, лежащий на коленях. Цепь размышлений была холодной и безжалостной. Если она действительно управляет мной — моими чувствами, моими действиями, — то любое сопротивление бессмысленно. Она — кукловод, я — кукла. И тогда есть только один выход, чтобы разорвать эти нити. Её пальцы на мгновение сжались на рукояти автомата. Но если она говорит правду... если она не может... тогда мы просто заперты вместе в этом аду. Она вздохнула. Медленно, тяжело. Это был звук принятия. В любом из этих двух сценариев открытый конфликт прямо сейчас был нелогичен. Либо он невозможен, либо он невыгоден. Оставалось лишь одно — принять правила игры. — Что мы будем делать дальше? — спросила она, её голос был ровным и лишённым эмоций. Она смотрела не на Елену, а на руины города перед собой. Игривость на лице Елены исчезла, сменившись деловой сосредоточенностью. Она выпрямилась. — Итак, — начала она, её тон стал более собранным. — У нас есть оружие, провизия на первое время, и мы, очевидно, сильнее тех, кто на нас нападает. Она огляделась по сторонам, её взгляд оценивающе скользил по разрушенным зданиям. — Однако, у нас дефицит информации. Мы не знаем, что это за место и какова обстановка в целом. Самый логичный следующий шаг — исследование. Анастасия молча ждала продолжения, и Елена, видя, что её слушают, начала перечислять, загибая пальцы: — Первое — электроника и связь. Любые уцелевшие терминалы, радиостанции, компьютеры. В них могут быть карты, архивы новостей, последние сообщения... любые данные о том, что именно здесь произошло. — Второе — транспорт. Не только это сожжённое корыто. Подземные парковки, гаражи, возможно, даже поезда в метро. Любое исправное транспортное средство даст нам мобильность. — Третье — трупы. Как бы прозаично это ни звучало, они — лучший источник информации. Как они умерли? Каким оружием? Что у них было при себе? Это расскажет нам о врагах. — И четвёртое — вооружение. Нам нужно больше патронов и, возможно, что-то более мощное, чем эти автоматы. Отделения полиции, военные блокпосты... любое место, где мы можем пополнить наш арсенал. Это повысит наши шансы на выживание в ходе дальнейшего исследования. Они шли шесть часов. Шесть часов абсолютной, неестественной тишины, нарушаемой лишь воем ветра в пустых глазницах окон и хрустом осколков под ботинками Анастасии. Город был огромным, бесконечным кладбищем. Они не встретили ни одной живой души. Ни одной птицы в небе, ни одной крысы в переулках. Даже трава, пробивавшаяся сквозь трещины в бетоне, была сухой и мёртвой, будто её тоже кто-то сожрал. Анастасия двигалась с методичной, неутомимой эффективностью. Она заглядывала в разбитые витрины, в распахнутые двери автомобилей, в тёмные провалы подъездов. Повсюду была одна и та же картина: хаос, разруха и обглоданные человеческие скелеты, застывшие в последних, отчаянных позах. Она подбирала обрывки газет, но буквы расплывались от влаги, а заголовки рассказывали о мире, которого больше не существовало — о политике, спорте, погоде. Никакой полезной информации. Елена следовала за ней, появляясь то на крыше автобуса, то у витрины ювелирного магазина, с детским любопытством разглядывая безделушки, до которых никому больше не было дела. Она молчала, не мешая Анастасии вести свою безмолвную разведку. В одном из брошенных автомобилей Анастасия нашла его. Телефон лежал на пассажирском сиденье, рядом с истлевшим пятном на обивке. Она нажала на кнопку. Экран на мгновение вспыхнул, показав уровень заряда — один процент, — а затем загорелся ярким светом. Она села на капот машины. Елена тут же появилась рядом, заглядывая ей через плечо. К счастью, телефон не был заблокирован. Анастасия открыла меню. — Шестое августа две тысячи тридцать четвёртого года, — произнесла Елена, прочитав дату с экрана. — Последний вызов в журнале был... месяц назад. Любопытно. Весьма любопытно. Анастасия молча пролистывала контакты, сообщения. Ничего. Абсолютно ничего необычного. Ни одного панического сообщения, ни одного предупреждения о катастрофе. — Похоже, — продолжила Елена, её голос стал серьёзнее, в нём слышался работающий на полной скорости интеллект, — события разворачивались с катастрофической скоростью. Никто не успел даже отправить сообщение. Это наталкивает на мысль, что всё произошло... возможно, в течение одного дня. И, вероятно, по всему миру. Она на мгновение замолчала, её взгляд был прикован к экрану, словно она видела нечто большее, чем просто цифры и буквы. — И ещё одно. Отсутствие карантинных зон, предупреждений... Это не болезнь в привычном её понимании. Это, скорее всего, воздушный контагий. Оружие. — И учитывая его эффективность и глобальный масштаб... — она сделала последнюю, самую страшную догадку. — Его происхождение, вероятнее всего, неземное. В этот момент экран телефона моргнул в последний раз и погас. Батарея села. Анастасия осталась в тишине, с бесполезным куском пластика в руке и новой, ужасающей картиной мира в голове. Оружие. Неземное. Эти два слова, произнесённые спокойным голосом Елены, стали последней каплей. Хрупкий порядок, который Анастасия с таким трудом выстроила в своей голове, рухнул. В образовавшуюся брешь хлынул не просто поток, а ледяной океан паранойи. Каждая мысль, каждое чувство, каждое действие, которое она считала своим, теперь казалось чужим, навязанным извне. Что, если всё это — ложь? Что, если я — просто кукла, а она — мой куратор? Она медленно подняла руку, разглядывая свои пальцы. Это я двигаю ей? Или это она позволяет мне думать, что я двигаю ей? Та ярость в бою... то удовольствие от убийства... та жалость к умирающему... Было ли это её? Или это просто эмоции, которые "включали" и "выключали", чтобы проверить её реакцию, чтобы направить её? Чувство тотальной, абсолютной беспомощности было невыносимым. Это тело снова стало чужим. Не просто инструментом, а тюрьмой, где она была лишь бессильным зрителем. Иллюзия свободы, которую она только что обрела, оказалась самым жестоким обманом. И из этой тюрьмы, из этого кукольного театра, был только один выход. Единственный поступок, который она могла совершить сама, чтобы доказать, что её воля всё ещё существует. Её взгляд упал на автомат, лежавший у её ног. Она медленно, почти ритуально, опустилась на одно колено и подняла его. Холодный, тяжёлый металл в руках ощущался единственной правдой в этом мире лжи. Она вскинула его, прижимая приклад к плечу. Это движение было выверенным, инстинктивным, и от этого становилось ещё страшнее. Даже сейчас... это я? Она медленно, преодолевая невидимое сопротивление, поднесла холодный ствол к своему виску. — Нет... — шёпот. Она повернула голову. Елена стояла в нескольких шагах, и на её лице впервые был чистый, первобытный ужас. Она выглядела как напуганный ребёнок. И она ничего не могла сделать. Анастасия смотрела на неё. На её страх. На её беспомощность. Всемогущий манипулятор не выглядел бы так. Очень медленно, словно преодолевая огромное сопротивление, она опустила ствол автомата. Если это была игра, то разгадать ее было безумно сложно. Она посмотрела на свои дрожащие руки. Затем — на всё ещё застывшую в ужасе Елену. Сомнения не ушли. Они просто затаились. Но психоз, острый приступ безумия, отступил. Пока что. Наступила тишина. Тяжёлая, гнетущая, наполненная невысказанными вопросами. Елена замерла в нескольких шагах, боясь произнести хоть слово, которое могло бы снова спровоцировать взрыв. Анастасия же просто сидела на холодном асфальте, уронив голову и уставившись в землю. Её автомат лежал рядом. В её сознании бушевал шторм. Мысли, острые и хаотичные, метались, сталкиваясь друг с другом. Этот мир... он реален? Она заставила себя сосредоточиться на деталях: трещина в асфальте, запах горелого металла от броневика, холодный ветер. Всё это ощущалось настоящим. Хорошо. Допустим, мир реален. Она бросила короткий, косой взгляд на Елену. Она — та, кем себя представляет? Просто сознание, запертое вместе с ней? Или нечто большее? Она не могла найти ответов. Этот внутренний кошмар был лабиринтом без выхода. И в этот момент, сквозь вой ветра, её слух уловил нечто новое. Далёкое, едва различимое. Одиночные выстрелы, а затем — длинная очередь. Звук был приглушённым, но безошибочным. Бой. В паре километров отсюда. Все её сомнения и страхи мгновенно отошли на второй план, вытесненные одной-единственной, ясной мыслью. Цель. Там были ответы. Кто-то сражался. И она выяснит, кто и почему. Она резко поднялась на ноги. Схватила автомат, закинула за спину рюкзак. Её движения были быстрыми, решительными и полными новой энергии. Елена молча наблюдала за ней, её лицо ничего не выражало. Не говоря ни слова и не оглядываясь, она просто побежала в сторону, откуда доносились выстрелы. Её ноги несли её вперёд с огромной, почти нечеловеческой скоростью. Она неслась по широкому, заваленному остовами машин проспекту, зажатому с обеих сторон высокими, безжизненными жилыми домами, чьи тёмные окна смотрели на неё, как пустые глазницы. Впервые с момента пробуждения у неё была ясная, осязаемая цель, и тело, рождённое для действия, упивалось этим движением. Казалось, от этого бега зависела вся её жизнь. Когда она преодолела примерно половину пути, горизонт впереди на мгновение озарился яркой вспышкой. Через несколько секунд донёсся глухой, тяжёлый грохот взрыва. Она инстинктивно сбавила темп, её разум мгновенно обработал новые данные. Взрыв такой мощности... враг мог быть так же силён, как и она. А то и сильнее. Она снова ускорила шаг, но теперь двигалась иначе — короткими, рваными рывками, перескакивая от проржавевшего остова автобуса к наспех возведённой и теперь разрушенной баррикаде из бетонных блоков. Выстрелы становились всё громче и чётче. Это была не перестрелка. Это была казнь. Редкие, точные одиночные выстрелы с одной стороны и беспорядочные, панические очереди — с другой. — Те, кто стреляет точно — на крыше жилого дома справа. Их один, может, двое, — раздался голос Елены. Она появилась рядом, указывая на высокое здание. — А те, кто паникует — их около десятка, в том большом здалении слева. Анастасия приняла решение. Не ввязываться в открытый бой. Проникнуть в здание, где засели те, кто вёл основной огонь. Застать их врасплох. Захватить одного. Ей нужны были ответы. Она начала сближение, двигаясь от одной брошенной машины к другой, её движения были быстрыми и тихими. Осталось последнее открытое пространство — широкая заводская площадь, голый, потрескавшийся асфальт которой был усеян гильзами и осколками. Слева возвышалось её целевое здание — приземистый, мрачный цех из тёмно-красного кирпича с большими, разбитыми окнами. А справа, через площадь, стоял высокий жилой дом — идеальная позиция для снайпера, контролирующего всю территорию. Она пригнулась, готовясь к рывку, и в этот момент её взгляд зацепился за отблеск на крыше напротив. Там, среди клубка вентиляционных труб и спутниковых тарелок на крыше жилого дома, затаился тот, кто представлял наивысшую угрозу. За мгновение до выстрела, до того, как враг успел нажать на спуск, её тело пронзил ледяной укол. Это был не страх. Это было чистое, холодное знание. Её обострённое до предела восприятие уловило неуловимое: напряжение мышц стрелка, крошечное смещение его пальца, изменение потока воздуха вокруг ствола. Её разум, работающий со скоростью компьютера, сложил эти микроскопические детали в единую, неотвратимую картину — траекторию ещё не выпущенной пули. Она не уклонялась. Она просто уже не была там, где должна была быть. Она пригнулась и сделала резкий бросок в сторону, перекатываясь за бетонный угол здания. В тот же миг воздух над ней прошила короткая, точная очередь из трёх пуль. Первая выбила фонтанчик крошки из стены на уровне её груди, вторая — на уровне плеча, а третья со свистом прошла точно там, где мгновение назад была её голова. — Безрассудно! — голос Елены был резким, почти злым. — Нельзя так рисковать! Ты забываешь об осторожности! Она появилась рядом, её фигура дрожала от сдерживаемого возмущения. — И самое главное, — продолжила она, её голос звенел от напряжения. — Он не использовал сигнал. Он не проверял. Он просто стрелял во всё, что движется! Анастасия проигнорировала её возмущённый голос. Эмоции были лишним, мешающим потоком данных. Она прижалась к холодному бетону угла здания, её внимание было полностью поглощено новой тактической задачей. Снайпер на крыше знал, где она. Но теперь, после её рывка, беспорядочная стрельба из окон цеха внезапно стихла. Враги ушли с линии огня. Она осторожно выглянула из-за укрытия. Внутри, в глубокой тени цеха, виднелись силуэты — они отступили от окон, прячась от снайпера. Внезапно, одна из фигур метнулась к ближайшему окну, вскинула автомат и дала короткую, точную очередь в сторону крыши жилого дома. Мгновение спустя с крыши донёсся единственный, оглушительно громкий хлопок выстрела. Фигура в окне дёрнулась, словно её ударило током, и безжизненно рухнула обратно в тень. Теперь Анастасия знала всё, что ей было нужно. Снайпер был невероятно опасен. Но он был предсказуем. Сейчас всё его внимание было приковано к окнам на фасаде здания. Это был её шанс. Она больше не смотрела в сторону площади. Развернувшись, она бесшумно побежала вдоль боковой, глухой стены цеха, оставаясь в "мёртвой зоне" снайпера. Она достигла массивных, проржавевших ворот погрузочного дока. Одна из створок была слегка приоткрыта, образуя узкую тёмную щель. Она проскользнула внутрь. Огромный ангар был погружён в полумрак, свет проникал лишь через грязные окна под потолком и разбитые проёмы на фасаде. Воздух был тяжёлым, пахнущим пылью и старым металлом. В глубине склада, укрывшись за горами старых ящиков и оборудования, сбилась в кучу группа выживших людей. Они нервно смотрели в сторону окон, ожидая следующего выстрела снайпера. Они не знали, что смерть уже была у них за спиной. Двигаясь от одной массивной стальной колонны к другой, оставаясь в глубокой тени, она была призраком, стремительно и бесшумно скользящим по складу. Внезапно, один из врагов случайно повернул голову и заметил её тёмный силуэт. Его глаза расширились от ужаса. — Там! — успел выкрикнуть он, вскидывая автомат. Воздух взорвался грохотом беспорядочной стрельбы. Пули со свистом пронеслись мимо, выбивая искры из стальной колонны, за которой она укрылась. Но её реакция была молниеносной. Прежде чем они успели скорректировать прицел, она выскользнула из-за укрытия. Два коротких, точных выстрела в ответ — и два крика оборвались. В живых осталась только женщина. Смерть товарищей, казалось, не произвела на неё никакого впечатления. Она спокойно, без паники, начала перезаряжать своё оружие. Анастасия выстрелила ей в руку. Брызнула чёрная кровь. Женщина вскрикнула, но не от боли, а от досады, и выронила автомат. Женщина упала на колени, поднимая здоровую руку. — Пощади... прошу... Елена, стоявшая позади Анастасии, молча наблюдала. Анастасия замерла, её палец лежал на спуске. Мольба женщины, её неподдельный ужас и слёзы — всё это обрушилось на Анастасию, вызывая тот самый чужеродный импульс, который она уже испытывала раньше. Жалость. Она парализовала её волю, заставляя сомневаться. Она потерялась в этом потоке чужого, искреннего горя, не в силах нажать на спуск. — Она притворяется, — тихо сказала Елена, её голос прозвучал как удар хлыста, разрезая пелену сострадания. — Её рука тянется к пистолету на поясе. Это было правдой. Анастасия сделала шаг вперёд и ударила. Не чтобы убить, а чтобы сломать. Удар ногой в колено, ребром ладони — по здоровой руке. Женщина рухнула на пол, её тело было сломано и больше не представляло угрозы. Все выстрелы стихли. Снайпер на крыше тоже замолчал. У Анастасии было мало времени. Она знала, что этот, другой враг, гораздо опаснее. Она схватила женщину за воротник и, не обращая внимания на её крики и мольбы, потащила её прочь из основного зала — в соседнюю комнату с единственным узким входом. Ей нужен был допрос. Она оттащила сломленное, скулящее тело в тесную комнату и бросила на холодный бетонный пол. Воздух здесь был спёртым и пах сыростью. Она заблокировала единственный вход тяжёлым металлическим стеллажом. Теперь они были в ловушке. Женщина на полу затихла, её дыхание было рваным и хриплым, а взгляд — абсолютно пустым, устремлённым в никуда. — Кто ты? — начала допрос Анастасия, её голос прозвучал жёстко и грозно. Вместо ответа женщина разрыдалась. Они текли по её лицу, смешиваясь с грязью. — Пожалуйста... не надо... у меня дети... они ждут меня... — её голос дрожал от неподдельного ужаса. — Я задала вопрос, — Анастасия присела на корточки, её лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица пленницы. — Сколько вас? Какова ваша цель? — Они ещё маленькие! — продолжала рыдать женщина, её слова были абсолютно искренними, полными материнской тоски. — Они не выживут без меня! Отпусти, умоляю! Раздражение начало закипать внутри Анастасии. Она схватила женщину за воротник и грубо встряхнула. — Отвечай! Плач на мгновение прекратился. Женщина посмотрела на неё почти осмысленно, а затем её лицо снова исказилось гримасой подлинного горя, и она зарыдала с новой силой, продолжая бормотать что-то о своей семье. И в этот момент Анастасия всё поняла. Она отпустила её. Слёзы, страх, мольбы о детях — всё это было настоящим. Абсолютно подлинным. И в этом заключался весь ужас. Сущность, управлявшая этим телом, не лгала. Она взломала самые глубокие и чистые воспоминания этой женщины — её любовь к своим детям — и превратила их в оружие. Это было не притворство. Это была самая искренняя эмоция, вывернутая наизнанку и превращённая в идеальный психологический щит, созданный, чтобы парализовать любого противника, в котором ещё осталась хоть капля человечности. — Кто-то идёт. Голос Елены, прозвучавший совсем рядом, заставил Анастасию резко обернуться. Девушка стояла у забаррикадированного входа, её фигура была напряжена. — Шаги медленные, — продолжила она, её взгляд был устремлён сквозь дверь. — Он один. И... от него нет сигнала. Вся злость, всё раздражение, вся фрустрация от проваленного допроса и омерзение от этой чудовищной манипуляции — всё это нашло выход в одном-единственном, яростном движении. Анастасия развернулась к всё ещё рыдающей на полу женщине, чья душа была превращена в оружие, и нанесла удар. Её кулак, в который она вложила всю свою нечеловеческую силу, пробил грудную клетку и остановил её сердце. Плач оборвался коротким, предсмертным хрипом. Женщина завалилась на бок. Теперь она была окончательно сломана. Анастасия медленно выпрямилась, стряхивая с руки чёрную кровь. Она проигнорировала труп. Вся её концентрация, всё её существо было теперь направлено туда, в темноту за дверью.
Прошло уже немало времени с тех пор как я вернулся в Старый Лагерь после своих скитаний в других землях. Нам снова удалось сплотиться и жизнь в СЛ была даже более насыщенной чем раньше. Я стал фиксировать наши победы и неудачи в летописи, чтобы это всё навсегда сохранилось в истории. Но в летопись не попал наш секретный поход в катакомбы с целью добыть артефакты и опередить наёмников. На тот момент на этих землях ещё не было паладинов и культа тьмы и существовала лишь конкуренция СЛ и выходцев из НЛ. Поход был относительно удачным, хотя наёмник Харим смог унести столько же артефактов сколько и мы все вместе. Очень уж хитёр и ловок этот Харим, но свой бой на арене СЛ он проиграл Гомезу. А сейчас арена готовится к новым поединкам и мы ждём гостей и бойцов из всех лагерей и даже тех кто ещё ни кому не примкнул. Арена СЛ это лучшее место для хлеба, зрелищ и также для пива и кучи золота.
Все воины пошли в атаку и я тоже не буду отставать от них. Вхожу в атакующую стойку. Атакую Огромную плоть и голиафа 18. Ещё трачу 2 спирита на неуязвимость чтобы Кандий мог сосредоточиться на защите других целей.
Они одни из первых в России создателей рок-оперы - Эльфийская рукопись. То есть это буквально театральная постановка под песни группы. В прошлом песни были более минорными и грустными, сейчас же выпускаются куда более динамичные и весёлые, либо переиздания своих собственных, но в новом стиле и слегка ином звучании. Новым слушателям понравится, мне, как более старому, увы, не очень.
@Manic, Дуэль.
Также как и всегда - подать документы и сдать экзамены во все интересующие вузы. Я в своё время сдавал экзамены в 3 вузах и в 2 вышло успешно. Дальше я уже выбирал между двумя в какой в итоге я пойду. Так большинство и делало, только те кто имел знания послабее резервными вариантами выбирали техникумы. А отдыхать надо после экзаменов когда уже зачислят - тогда и отдых до 1 сентября.
@Gleban, Барьер
Раны беспокоили воина Света Теллуриона, но это и радовало — не чувствуют боли только мертвецы. Теллурион переходит в атакующую стойку и атакует Огромная плоть (17) и Голиаф плоти (19).
Враг получил подкрепление и сам главный культист уже показал своё лицо. Нам же надо идти в атаку и как можно больше культистов убить за раз. Я активирую атакующую стойку. И далее атакую Огромную плоть и голиафа 21.
@Шрам, Колония.
@Бутч Вор, Горлум когда ещё был эльфом.
Вроде бы уже оставлял заявку, но... неважно, еще раз)) 1) Вступить хочу, дабы коротать вечерами время в компании с интересными людьми. 2) Подумал обо всех трех и все же: Воин, ведь Диего такой Герой))
И песня и стихи понравились. Радует что на форуме есть свое творчество. думаю автор нас еще порадует и я буду ждать новых стихов и песен
А как же тогда "пытаюсь поступить сразу в несколько вузов"? Особенно это "геморройно" для нынешних школьников: июнь - выпускные экзамены в школе, июль-август - вступительные экзамены: в первом вузе, во втором (надо успеть в оба),.. "А когда отдыхать?". По части предметов (или по всем устным, или по всем письменным) "выпускные" экзамены ещё могут быть заменены "майскими" ВПР (всероссийскими проверочными работами), но ведь по оставшимся нужны будут экзамены! Да, ещё. Если ЕГЭ хочет сдавать не школьник, то заявку надо подать [пока что] по 31 января соответствующего года (по 31 января 2024 года - на ЕГЭ-2024, по 31 января 2025 года - на ЕГЭ-2025, и т. п.; причём определиться и с "предметами", по которым хочу сдать ЕГЭ, а в случае с математикой - и "профильная" или "базовая"); если я подам заявку хотя бы 1 февраля ("закрутился" или "разболелся") - "всё, уже опоздал". Но откуда я знаю, в январе-то, ЕГЭ по каким "предметам" понадобится аж в июле? Да и очень много нерабочих дней в январе. P. S. Для нас (стариков) и аббревиатура "ВПР" может быть непонятной. Насколько я помню, мне несколько лет назад пришлось спросить в чате, "что такое ВПР". Примерно поэтому я тут сразу сделал расшифровку.
Хороший стих, и песня тоже!)