Задумал я издавна один сюжет, и варился в голове он годами. Сначала я думал, что это будет игра, но для игры слишком мало экшена, но много сцен общения или жизни, а потому это получается больше фильм. Сюжет слишком сложен и огромен. Большое количество персонажей и технологий. В итоге получается, что в любом случае начинать стоит с книги.

Никогда не думал, что смогу выложить или скомпоновать свои мысли в связное повествование, так как не имел достаточного литературного опыта и знаний. Однако современные технологии совершили значительный прорыв, и теперь у меня появилась возможность. Нейросети стали моими помощниками в этом процессе, что позволяет мне приблизиться к мечте стать писателем.

К сожалению, нейросеть не может генерировать интересные сюжеты или предлагать оригинальные идеи. Её возможности ограничены, и она не способна создавать по-настоящему творческие произведения. Однако нейросеть помогает мне структурировать и упорядочивать мысли, превращая хаос в голове в более-менее осмысленный текст, пусть и далёкий от идеала.

На текущий момент я смог создать лишь две главы, но это уже для меня очень много! Труд это тяжеленный, но я еще улучшу качество со временем.

Весь сюжет уже давно написан. Уже написана концовка. Есть полная версия предыстории. Осталось лишь перевести черновики в текст.

Сразу хочу обозначить важное - вдохновения самые неожиданные, и я не пытаюсь кому-то подрожать. Любые совпадения случайны.
Весь сюжет рожден лишь мной и моим воображением. Все права защищены!

Всё, что вы читаете, является ЧЕРНОВЫМ вариантом! Он может сильно отличаться от финальной редакции. Многие упущенные моменты упущены на будущую редакцию, а потому сюжет остался таким, какой он сейчас есть, лишь для базового ознакомления. Есть жесткие косяки, но мне уже лениво их править... Надо двигаться дальше.

Жанры: Научная Фантастика, Экшен

Что такое фактор хаоса?

Представьте себе мир, где Порядок — это Великие Часы. Каждая шестерёнка, каждый маятник, каждая пружина движется с идеальной точностью, предопределённой с начала времён. В этом мире есть герой, рыцарь по имени Лиандр. Его Судьба — это главная пружина в этих Часах. Ему предначертано найти три древних артефакта, объединить их и остановить "Угасание" — медленную смерть его мира.

Всё помогает ему. Если он идёт по хрупкому мосту, ветер стихает. Если враг стреляет из лука, тетива рвётся. Если он нуждается в знании, он случайно находит нужный свиток. Порядок постоянно исправляет мелкие случайности, чтобы Лиандр неумолимо двигался к своему финалу. Мир не позволит ему умереть или свернуть не туда.

На своём пути он спасает из плена старого слепого сказителя. По сценарию Судьбы, сказитель должен в благодарность указать Лиандру путь к следующему артефакту и умереть. Это его роль в Великих Часах.

Лиандр приводит его в безопасное место, и старик, как и предписано, рассказывает ему о тайной тропе. Его роль сыграна. Но перед тем как уйти, Лиандр, движимый не героизмом, а простой человеческой жалостью, оставляет старику свою флягу с водой и половину своего хлеба.

И тут происходит то, чего Порядок не мог предвидеть.

Сказитель, тронутый этой незапланированной добротой, решает отплатить не по сценарию. Он говорит: "Твой путь лежит на север, как я и сказал. Но знай, рыцарь, что твоё сердце добрее, чем твоя судьба. За это я спою тебе песню. Не о героях и артефактах, а о маленьком цветке, что расцветает раз в сто лет на южных болотах и лечит любую хворь".

Это была просто песня. Бесполезная информация. Судьба не обратила на неё внимания. Это не сломанный мост и не армия врагов. Это просто слова.

Лиандр идёт дальше. Он находит второй артефакт, но в битве его отравляют смертельным ядом. По сценарию Судьбы, он должен из последних сил дойти до третьего артефакта, где его исцелит его магия, и он исполнит своё предназначение. Он должен страдать, это часть его пути.

Но Лиандр, умирая от яда, вспоминает не о своей великой миссии. Он вспоминает случайную, бесполезную песню о цветке на южных болотах. И в нём рождается то, что Порядок не может контролировать — надежда. Не на судьбу, а на выбор.

Он сворачивает с предначертанного пути и идёт на юг, ища цветок.

И Великие Часики ломаются.

Порядок в панике. Главная пружина сама себя вытащила из механизма! Мир пытается его остановить: начинаются бури, нападают монстры, тропы исчезают. Но он, ведомый этой "неправильной" надеждой, продолжает идти.

Фактор Хаоса — это не яд и не монстры. Это песня. Случайный акт доброты, породивший случайную информацию, которая дала герою возможность сделать непредвиденный выбор. "Бог" этого мира может подсунуть ему подушку, если тот падает со скалы, но он не может залезть к нему в голову и заставить его забыть песню.

Мир может лишь бессильно наблюдать, как его герой умирает на болотах в поисках цветка, так и не дойдя до финала. Или, что ещё хуже, находит цветок, излечивается, но, потеряв драгоценное время, уже не может остановить "Угасание".

Судьба разрушена, и её нельзя исправить, потому что её сломало то, что для неё было невидимым — простое человеческое спасибо.

1 Глава

Призрак в доспехах

Сначала был сон. Бесконечный, серый, полный смутных образов и чужих жизней, которые таяли, как утренний туман под первыми лучами солнца. Воспоминания, не принадлежавшие ей, утекали сквозь пальцы, оставляя после себя лишь холодное, звенящее эхо.

Пустота, оставшаяся после него, была иной. Не тяжёлой, а голодной. Она требовала. Она звала. Она нуждалась в цели, в смысле, в действии, чтобы заполнить свою бездонную пропасть.

Этот внутренний зов нарушил скрежет. Далёкий, едва различимый, как царапанье по стеклу. Он не просто прошёл по ткани небытия — он стал первой нотой, первым вопросом, на который голодная пустота зацепилась в надежде найти ответ.

И мир хлынул в образовавшуюся трещину. Сначала — холод. Не температура, а состояние. Он шёл изнутри, из самого центра того, что сжималось в попытке осознать себя. Затем — осязание. Грубая, колючая текстура ткани. Жёсткость поверхности под спиной. И странное, мимолётное чувство — почти воспоминание из тающего сна — что должно быть иначе. Мягко. Тепло.

Тело, бывшее до этого лишь пассивной оболочкой, проснулось. Оно дышало не потому что так было нужно, а потому что оно хотело жить. Глубоко внутри что-то начало стучать. Сердце билось не покорно, а настойчиво, как молот, выковывающий новую волю из пустоты.

Она ощутила себя зрителем. Призраком, запертым в незнакомом теле. Но теперь это тело не было тюрьмой. Оно было инструментом. Оружием, которое требовало действия. Тот скрежет снаружи, тот первый звук, требовал ответа. Нужно было видеть. Нужно было знать. Нужно было начать.

С немыслимым усилием, словно пытаясь силой воли сдвинуть гору, она заставила веки дрогнуть. Они были тяжёлыми, склеенными, словно не желая впускать в себя мир. Но внутренняя воля давила, собирая в этот один импульс всю свою новорождённую жажду жизни. И они открылись. Мир хлынул внутрь слепящей, безжалостной вспышкой серого.

Вспышка серого медленно обретала форму. Потолок. Стены. Пол. Тело подчинилось с лёгкостью и точностью, которые удивили бы любого, но не её. Она села, а затем плавно, без единого лишнего движения, встала на ноги. Для неё в этой силе и грации не было ничего нового — это было естественное состояние, возвращение к норме.

Она стояла посреди комнаты, осматриваясь. Воздух был тяжёлым и спёртым, как в давно запечатанном помещении. Тяжёлый шкаф и диван были сдвинуты, неуклюже, но надёжно блокируя входную дверь. В углу, из старых одеял и одежды, было свито нечто вроде гнезда, в котором она и очнулась. Толстый, нетронутый слой пыли покрывал всё, говоря о том, что в этом коконе она провела не один день.

Её взгляд остановился на девушке, что сидела на широком подоконнике. Она была одета в простой тёмный свитер и штаны. На ногах — идеально чистые ботинки. В комнате, где каждый сантиметр был покрыт толстым слоем пыли, её аккуратность и спокойная, прямая осанка казались чем-то невозможным. Она не проявляла никаких признаков страха или беспокойства, просто молча наблюдала за пробудившейся. Само её спокойствие было главной аномалией этого места.

Анастасия отвела взгляд, уставившись в пустоту посреди комнаты. Она потянулась вглубь себя, пытаясь найти хоть какой-то отголосок, хоть какой-то след информации о девушке у окна. Память была гладкой стеной. Ничего. И всё же... там, за этой стеной, ощущалось фантомное эхо. Чувство огромной, неоспоримой важности, связанное с этой фигурой. Но глядя на неё снова, на её неестественное спокойствие, к этому чувству примешивалось и другое — холодное, необъяснимое подозрение.

Не найдя ответов внутри, она, ведомая простым любопытством, подошла к окну. Девушка на подоконнике не пошевелилась, лишь её взгляд молча провожал пробудившуюся.

Улица была полотном тотального запустения. Тишина была настолько глубокой, что казалось, будто сам звук умер здесь. Ветер, единственный хозяин этого города, гонял по асфальту бумажный мусор — обрывки газет, писем, документов, бумажный вихрь из забытых жизней. Вдоль тротуара застыла вереница машин с распахнутыми дверями, словно их владельцы испарились в одно мгновение. На асфальте повсюду виднелись тёмные, старые пятна, въевшиеся в бетон, как татуировки. У стены дома лежал скелет, выбеленный дождями и солнцем до фарфоровой чистоты, его костяшки всё ещё сжимали истлевший ремень сумки. Чуть дальше, перегородив дорогу, стоял сожжённый остов бронетранспортёра — стальная могила, чья броня была сорвана и вывернута наружу от внутреннего взрыва, словно кожура перезревшего плода.

Она долго стояла, впитывая эту картину. Её лицо не выражало ничего. Она не чувствовала ни страха, ни печали. Она лишь обрабатывала данные. И данные складывались в один-единственный, неоспоримый вывод. Ясно было одно: в этом городе, а может, и во всём мире, наступил конец света.

Скрежет за дверью внезапно прекратился. На смену ему пришёл тихий, сдавленный плач, а затем — голос, полный безумного отчаяния. — Ты там? Я знаю, что ты там... я слышал тебя... Пожалуйста, открой...Умоляю, дай мне поесть! Я сделаю всё, что скажешь! ПОЖАЛУЙСТА! Тишина. А затем — оглушительный удар в дверь. — ТВАРЬ! Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ТАМ ПРЯЧЕШЬСЯ! ОТКРОЙ!

Анастасия инстинктивно развернулась к источнику угрозы. Девушка у окна даже не вздрогнула, её взгляд был всё таким же спокойным и отстранённым. Анастасия лишь на мгновение бросила взгляд на свою молчаливую спутницу. Затем её глаза начали методично сканировать комнату, оценивая предметы не как часть интерьера, а как потенциальные ресурсы. Её взгляд остановился на металлическом пруте, который она приметила ранее. Это был прямой обломок строительной арматуры, диаметром в два-три сантиметра и длиной около полутора метров. Один его конец был грубо, но эффективно заточен. На этом импровизированном острие виднелись тёмные, запекшиеся пятна. Кровь. Не колеблясь ни секунды, она пошла и взяла копьё.

В тот момент, когда её пальцы коснулись холодного металла, пустота в её сознании наполнилась ледяным, острым, как осколок стекла, желанием. Желанием битвы. Копьё легло в её ладонь идеально, словно было выковано специально для неё. Ощущение было таким, будто она держала его не всю жизнь, а целую вечность — от сотворения вселенной до её самого конца. Оно было невероятно лёгким, почти невесомым, словно сама пустота приняла форму оружия. И это оружие хотело в бой.

Анастасия уже стояла у двери, когда по ней нанесли очередной удар. Она не стала дожидаться, пока её выломают. Она нанесла удар сама. Не было оглушительного грохота. Лишь короткий, влажный, рвущий звук, словно толстый металл двери оказался не прочнее картона. С той стороны воцарилась тишина, а затем послышался глухой стук падающего тела.

Она быстро выдернула копьё. На его острие блестела свежая, густая, чёрная кровь. Одним резким, отточенным движением она взмахнула оружием, и тёмные брызги окропили пол. Копьё снова стало чистым.

"Вау," — впервые в голосе девушки у окна прозвучало неподдельное удивление. Она спрыгнула с подоконника, её маска безразличия дала трещину, а на лице появилось что-то вроде живого, почти детского любопытства.

Анастасия на мгновение повернула голову в сторону удивлённой девушки, её взгляд был всё таким же пустым. Затем она снова отвернулась, её взгляд упёрся в пробитую металлическую дверь, за которой теперь было тихо. И именно в этот момент, глядя на место своего только что совершённого убийства, уголки её губ дрогнули и поползли вверх, складываясь в широкую, незнакомую улыбку. Вместе с ней пришло и новое чувство — волна чистого, незамутнённого удовольствия, настолько сильного, что у неё на мгновение перехватило дыхание. Это была награда.

Она отодвинула тяжёлый шкаф одним лёгким движением, словно он ничего не весил. Дверь, покорёженная и заклинившая, поддалась с тихим скрежетом от её толчка. Она больше не смотрела на девушку у окна; её внимание было полностью поглощено тем, что находилось за пределами комнаты.

Она сделала шаг в коридор, переступив через тело. Её взгляд на мгновение задержался на нём. Это был обычный, худощавый мужчина средних лет, одетый в поношенную одежду. Густая чёрная кровь сочилась из идеального круглого отверстия в его груди, собираясь в большую, медленно растущую лужу на грязном полу.

И в этот момент, глядя на угасшую жизнь, её пронзил внезапный, чужеродный импульс. Это была не мысль, а острое, незнакомое чувство. Тихая, необъяснимая боль, похожая на жалость. В её пустой голове, словно прорвав плотину, беспорядочно хлынули беззвучные вопросы: О чём он думал в последние секунды? Как сильно страдал? Что это за голод, который толкнул его на это безумие? Какой была его жизнь, судя по этой старой, выцветшей куртке? Кем он работал? Были ли у него дети?

Этот поток чужих чувств прервал новый шум, нарастающий в глубине квартиры. Резкий, шаркающий звук приближался. Момент рефлексии закончился.

Эмпатия отступила так же внезапно, как и появилась, уступая место холодному, пьянящему возбуждению. Энергия, которой было наполнено её тело, требовала выхода. Она чувствовала их — впереди были такие же несчастные, изломанные души, запертые в своих обезумевших телах. Смерть была их единственным освобождением. И её желание — её новая, ясная цель — было в том, чтобы даровать им это освобождение.

Из-за угла в коридор выбежал новый одержимый. Молодой парень, лет двадцати пяти, в повседневной одежде. Его лицо было искажено гримасой безумного, больного восторга. Его взгляд впился в Анастасию. — Наконец-то! — радостно закричал он. — Наконец-то я поем! Я так давно ничего не ел! НАКОНЕЦ-ТО! С этими словами он, спотыкаясь, бросился на неё.

Анастасия не сдвинулась с места. Она сделала резкий, короткий выпад вперёд, и копьё, почти не встретив сопротивления, пробило голову юноши насквозь. Это было слишком просто. Слишком быстро. То приятное чувство, та волна удовольствия, что она испытала после первого убийства, на этот раз не пришла. Лишь скука. Награда не последовала.

Из дверного проёма, ведущего на лестницу, появился ещё один одержимый. Увидев кровавую сцену в коридоре, он застыл, словно наткнувшись на невидимую стену. Его лицо, до этого искажённое голодной яростью, перекосилось от первобытного страха. — Пожалуйста... пожалуйста... пожалуйста... — забормотал он, бесконечно повторяя одно и то же слово, и начал медленно пятиться назад, на лестничную площадку.

Анастасия двинулась вперёд по короткому коридору, соединявшему комнаты. Её шаги были тихими и выверенными. Двери в другие комнаты были распахнуты, но оттуда не доносилось ни звука — лишь мёртвая, звенящая тишина. Она достигла выхода и, не колеблясь, шагнула на серую бетонную площадку лестничного пролёта.

Едва она появилась в дверном проёме, как отступавший одержимый, прижавшийся в ужасе к стене у перил, в панике бросился вверх по лестнице. В тот же миг снизу донёсся грохот торопливых шагов. На пролёт ниже вырвались ещё двое, их взгляды, полные безумного восторга, впились в её фигуру.

Анастасия замерла, её взгляд холодно оценивал диспозицию. Один враг в панике убегал по ступеням наверх. Двое других, обезумевших от голода, уже неслись по лестнице снизу, прямо на неё. Она оказалась в ловушке. И уголки её губ дрогнули в предвкушении.

Двое одержимых с нижнего этажа неслись вверх по лестнице, их радостные, безумные крики эхом отдавались от бетонных стен. Анастасия сделала быстрый тактический расчёт. Она развернулась и бросилась не к ним, а от них — вверх, к единственной, паникующей цели, что отступала. — Нет... нет, нет, пожалуйста, не-! — его крик оборвался глухим, влажным треском. Мощный удар копьём прямо в лоб не оставил ему ни единого шанса. Она не стала вытаскивать оружие.

Она развернулась как раз в тот момент, когда двое достигли площадки. Их радостные вопли сменились единым, оглушительным визгом ярости и голода. Звук был настолько пронзительным, что казался физическим ударом, заставив воздух вокруг вибрировать. Анастасия отпустила копьё, оставив его в голове у своей первой жертвы. Оно было слишком длинным для тесного пространства лестницы.

Одержимые бросились на неё, пытаясь ухватить руками. Она сделала ловкое, почти танцующее движение в сторону, пропуская мимо себя первого, и тут же вошла в захват ко второму. Она была значительно сильнее. Не прилагая видимых усилий, она развернула его, подкинула в воздух и сбросила с лестничного пролёта вниз. Глухой удар и хруст костей эхом донеслись снизу.

Оставшийся враг на мгновение замер. Словно информация о том, что произошло, не смогла обработаться его сломанным мозгом. Он смотрел то на неё, то на пустое место, где только что был его союзник, его лицо выражало абсолютное замешательство.

Пока он был в ступоре, Анастасия нанесла удар. Один-единственный, кулаком в солнечное сплетение. Внешне удар не выглядел сильным, но тело одержимого выгнулось дугой, его глаза закатились. Он рухнул на пол так, словно внутри него произошёл взрыв невероятной мощности, оборвавший все нити жизни. Он был мёртв ещё до того, как коснулся земли.

Уголки её губ снова дрогнули и поползли вверх, складываясь в ту же широкую, незнакомую улыбку. Волна чистого, незамутнённого удовольствия. Наступила полная тишина. Опасность, казалось, миновала.

Она посмотрела по сторонам. Девушка, её вечная спутница, уже стояла рядом и с холодным любопытством рассматривала тела, будто это были экзотические насекомые. Затем она подняла взгляд на Анастасию и произнесла лишь одно слово. — Великолепно!

Анастасию, казалось, не заботила её похвала. Она развернулась и молча пошла обратно в квартиру, прямиком на кухню. Ей нужна была вода. Много воды. Но кран издал лишь сухое шипение. Вся кухня выглядела так, будто в ней пировала стая диких зверей. Дверцы шкафов были вырваны, пакеты с крупами разорваны, а содержимое рассыпано по полу. Железные консервные банки были буквально изорваны, словно бумага, их края были покрыты следами зубов. Еды не было. Ни крошки.

Она вышла на лестничную площадку. Все двери в соседние квартиры были распахнуты, внутри виднелся такой же разгром. Искать здесь было больше нечего. На мгновение её посетило не мысль, а простое, ясное знание: вот пища. Вот вода. В телах, что лежали на лестнице, было всё необходимое. И вкус их будет лучшим из всего, что она когда-либо знала.

Но следом за этим знанием поднялось другое, глубинное чувство — волна холодного, непреодолимого отвращения. Оно обрубило это желание в самом зачатке, словно топором.

Она не могла позволить себе обыскивать каждую комнату в этом мёртвом здании в надежде на удачу. Она подошла к первому убитому и, поставив ногу ему на голову, выдернула своё копьё. Она решила покинуть этот многоэтажный дом.

Достигнув первого этажа, она увидела тело, которое ранее сбросила с лестницы. Оно всё ещё дёргалось. Она подошла ближе. Человек с переломанными костями лежал в луже чёрной крови, хрипел и пытался выдавить из себя одно-единственное слово. — ...твааррь...

Анастасия безэмоционально добила его копьём и пошла к выходу. Ей нужна была вода. Ей нужна была пища. Она понимала, что и то, и другое в избытке лежит позади неё, в телах убитых. Но она не была готова рассматривать этот вариант как разумный, даже не понимая, почему.

Выйдя из удушающей тишины подъезда, она впервые ощутила его. Ветер. Он был прохладным и чистым, он нёс с собой запахи мокрого бетона и далёкого дыма. На одно-единственное, бесконечно долгое мгновение она закрыла глаза. Это было первое приятное ощущение в её новой жизни. Почти покой. Но его тут же разорвало. Резкий, похожий на укол ледяной иглы разряд прошёл по затылку, заставив все мышцы напрячься. Опасность.

Она открыла глаза. В двадцати пяти метрах от неё, посреди пустой улицы, стояли две фигуры. Военная форма, каски, чёрные маски, скрывающие лица. Бронежилеты. В руках — автоматы, стволы опущены к земле. Из глубин её сознания, из пустоты, всплыло знание, чёткое и ясное, как чертёж: АК-74. Фигуры замерли, их позы были странно напряжёнными, выжидающими. Словно они не могли понять, что именно видят перед собой.

— Враг, — её голос прозвучал внезапно. Он не был громким, но в нём звенела такая абсолютная, ледяная уверенность, что это слово прозвучало как неоспоримый факт.

Но Анастасия уже двигалась. На долю секунды раньше, чем прозвучало предупреждение. Её тело, ведомое не разумом, а чистым, абсолютным инстинктом, совершило невозможное. Она подкинула копьё лёгким, выверенным движением. На один миг, в высшей точке своей траектории, полутораметровый стальной прут словно замер, повиснув в воздухе. За эту долю секунды она сделала быстрый шаг вперёд, наклоняясь, и её рука перехватила задний край копья. Ещё мгновение — и вся мощь её тела вложилась в бросок.

Копьё полетело, как чёрная молния. Фигуры уже вскидывали оружие. Удар. Одна из них рухнула на спину, голова дёрнулась под неестественным углом. Палец, уже лежавший на спуске, мертвенно сжался, и автомат выпустил в серое небо длинную, бессмысленную очередь, опустошая магазин.

Другой открыл огонь. Анастасия сделала резкий, обманный рывок вправо. Стрелок повёлся, и первые пули прошли там, где её уже не было. Через мгновение она уже неслась в противоположную сторону, смещаясь чуть левее от него, заставляя постоянно корректировать прицел. Линия пуль преследовала её. Она резко пригнулась, почти касаясь земли, и смертоносный рой просвистел над головой.

В следующий миг её рука выхватила с земли кусок бетона и с невероятной силой метнула его. Камень угодил противнику в шлем. Тот отшатнулся, на секунду потеряв её из виду, и начал беспорядочно поливать огнём пустоту. Этого было достаточно.

Она стремительно неслась вперёд, прижимаясь к земле. Последние пули прошли высоко над ней. Она влетела в зону ближнего боя и схватила автомат, но тот был уже пуст. Противник отпустил его и выхватил пистолет. Но её рука была быстрее. Она перехватила его запястье, и с сухим хрустом локоть врага вывернулся в обратную сторону. Он закричал. Она вырвала пистолет из его ослабевших пальцев.

Враг упал и начал молить о пощаде, отползая назад. — Н-не надо... прошу... — прохрипел он, прижимая к себе сломанную руку. — У меня... у меня там семья... дети... Пожалуйста! На одно бесконечно долгое мгновение Анастасия замерла. Его слова, бессвязные и жалкие, на миг вызвали в ней странный, чужеродный импульс. Похожий на жалость. Но тут же, глубже любого звука, внутри неё что-то закричало. Одно-единственное слово, повторяющееся снова и снова, заглушая его мольбу. ЛОЖЬ. ЛОЖЬ. ЛОЖЬ. Она не понимала, откуда пришла эта уверенность, но она была абсолютной, инстинктивной. Она просто поверила в это чувство. И следом за ним хлынула ярость. Горячая, пьянящая, полная тёмного восторга. Она сдалась. И поддалась самому простому, самому сильному чувству — ярости, которую вызвал этот внутренний крик. Она нажала на спуск, чтобы заставить замолчать всё — и его мольбу, и крик в своей голове.

Тишина. Она опустила пистолет. Она осмотрела свои руки, потом ноги. Пять пулевых отверстий. Все прошли навылет. Но главное, на что она обратила внимание — её кровь. Чёрная.

И в этот момент хаос в её голове прекратился. Все разрозненные ощущения, инстинкты, и незнакомые эмоции вдруг выстроились в единую, ясную картину. Мысленный процесс стабилизировался. Она осознала. Ясно и просто. Я такая же, как они.

Она резко развернулась и швырнула пустой пистолет в Елену. Оружие прошло прямо сквозь её фигуру, не встретив сопротивления, и со звоном ударилось о стену. Девушка вздрогнула от неожиданности, её лицо впервые выразило замешательство.

Анастасия смотрела на неё — на ту, что была её единственным проводником. Но теперь она понимала, что ничего не понимает. Голос, который она издала, был ровным, но в нём уже не было пустоты. В нём была сталь. — Кто ты такая?

Изменено 4 часа назад4 ч. пользователем Zet_Rayan

Что такое спойлер мы не знаем конечно. Очень много текста, мегапост. Долго пришлось читать, хотя я не прочитал, а пролистал. А так вполне нормально написано.

@Мастер Denджин, для крупной истории текста слишком мало. Упускается множество нюансов и мелочей, которые будут добавляться на финальной стадии редактирования. Причем, текст я перечитываю по 3-4 раза.
Про спойлеры хз. Я думал нафиг они , но окей, окей, окей.

Изменено 4 часа назад4 ч. пользователем Zet_Rayan

Вторая глава.

Паразит

Елена опустила взгляд на звенящий на полу пистолет, а затем снова посмотрела на Анастасию. Её первоначальное замешательство никуда не ушло, наоборот, вопрос Анастасии, казалось, лишь усилил её собственную растерянность. — Я не знаю, — тихо и честно ответила она. Её голос был ровным, но в нём впервые прозвучали нотки непонимания. — Я просто... здесь. С тобой. Я помню не больше, чем ты.

Ответ был неудовлетворительным. Он ощущался как увёртка. Ярость, что она испытала мгновение назад — она не могла быть её. Она должна была прийти извне. От неё. Эта мысль была единственным логичным объяснением. Анастасия отвернулась, решив пока оставить этот разговор.

Вместо этого она занялась делом. Она подошла к телам убитых врагов. Движения её были быстрыми и эффективными. Она стянула с них бронежилеты и два больших рюкзака с подсумками, после чего обыскала их карманы в поисках хоть чего-то информативного — документов, карт, записей. Но там не было ничего. Абсолютно ничего, что могло бы пролить свет на то, кем были эти люди.

Она вскрыла один из рюкзаков. Внутри не оказалось ничего, кроме четырёх одинаковых бутылок, наполненных густой, золотистой жидкостью. Открутив крышку одной из них, она уловила тонкий, сладкий аромат, напоминающий нектар экзотических цветов. Она сделала осторожный глоток. Вкус был невероятным — смесь апельсинового сока и жидкого мёда, которая растекалась по телу не просто как напиток, а как чистая энергия. Она осушила бутылку до дна, и её тут же наполнило чувство глубокого, абсолютного насыщения. Словно её тело, её система, только что получила идеальное, предназначенное именно для неё топливо.

— Как ты догадалась, что он лжёт? — спросила Елена, нарушив тишину. Она подошла ближе и теперь с любопытством смотрела, как Анастасия роется в вещах.

Вопрос застал её врасплох. Она резко подняла голову, её взгляд был колючим. — Разве не ты манипулируешь моими эмоциями?

— Я не способна на это, — ровным тоном ответила Елена. — Мои... "чувства"... улавливают то, что находится рядом с этим телом. Я ощутила его намерение и обман напрямую, как ты ощущаешь холод или тепло. Это мои собственные ощущения. Я не знала, что почувствуешь ты.

Анастасия молча перепаковывала вещи из двух рюкзаков в один, более удобный. Она повесила на ремень два подсумка, в каждом по четыре магазина. Закинула за спину один из автоматов. Она не знала, что ответить.

Затем она сделала странную вещь. Она взяла лишний, пустой магазин от второго автомата, подкинула его высоко в воздух и, развернувшись на 360 градусов, вскинула свой АК. Короткая очередь из трёх выстрелов оглушительно разорвала тишину. Магазин, подбитый в воздухе, кувыркнулся и со звоном упал на асфальт. Анастасия удовлетворённо посмотрела на результат. В чёрном пластике было лишь одно пулевое отверстие — из трёх пуль в цель попала только одна, но этого было достаточно. Она чувствовала, что её координация и контроль над телом были безупречны, словно она стреляла из этого оружия всю свою жизнь. Раны, полученные в бою, её больше не беспокоили. Тёмная жидкость, похожая на застывшую слизь, что сочилась из них, просто исчезла, испарилась, а сами пулевые отверстия уже закупорились плотными чёрными бляшками.

Елена проследила за её взглядом, посмотрела на пробитый магазин, потом снова на Анастасию. В её глазах читалось явное любопытство, но она промолчала, решив не раздражать её ещё больше.

Анастасия на мгновение посмотрела на Елену, пытаясь понять — её удивление настоящее или это часть игры? Она не могла прочесть её чувства так, как та, по её словам, читала других. Этот вопрос был слишком сложным. Она решила отложить его на потом.

Она оставила копьё, торчащее в голове у первого убитого. Оно больше не было ей интересно. Не оглядываясь, она пошла прочь с места бойни, выбрав случайное направление вглубь мёртвого города.

Они шли в тишине. Город был огромным, бесконечным кладбищем. Ветер гонял по асфальту бумажный мусор — обрывки газет, писем, документов, бумажный вихрь из забытых жизней. Анастасия двигалась с неутомимой, хищной грацией, её взгляд сканировал руины, впитывая каждую деталь.

Её внимание привлёк чёрный, разорванный остов бронетранспортёра, перегородивший улицу. Она подошла ближе. Воздух вокруг пах горелым металлом и топливом. Она начала осмотр, её движения были методичными, профессиональными. Она обошла броневик по кругу, её пальцы провели по рваному краю пробоины в броне. Входное отверстие было небольшим, оплавленным. С другой стороны корпуса зияла огромная дыра, вырванная внутренним взрывом.

Она заглянула внутрь. Интерьер был выжжен дотла. В кресле водителя сидел почерневший скелет, сросшийся с металлом. В её голове, словно сама собой, начала выстраиваться логическая цепь. Оружие, оставившее такую пробоину — гранатомёт. Это оружие солдата, а не обезумевших тварей, что бродят по улицам. Значит, в этом городе есть как минимум две разные силы.

Она отстранилась от броневика, её разум обрабатывал новые данные. Она посмотрела в сторону. Елена сидела неподалёку на обломке бетонной стены, положив ладони на шершавую поверхность, и с таким же спокойным любопытством наблюдала за её действиями.

— Те, кто сжёг эту машину, и те, кто стрелял в тебя, — это вероятно одни и те же существа, — внезапно произнесла Елена, нарушив тишину. Её голос был ровным и аналитическим. — Предположительно, их цель — уничтожение всего живого, без разбора.

Анастасия молча посмотрела на неё, ожидая продолжения.

Елена, словно прочитав её невысказанный вопрос, продолжила. Её тон был серьёзным, как у лектора, объясняющего сложную теорию: — Я улавливаю их запрос. Это не звук и не мысль, а скорее... безмолвный сетевой пинг, который проверяет систему на отклик. Он очень короткий, точечный, и каждый раз направлен точно в меня, словно они пытаются подключиться к моему сознанию. Все они отправляли этот запрос за мгновение до атаки.

— Они сохраняют лишь внешние признаки людей. На самом деле, это уже не совсем люди. Скорее, биороботы — живые организмы, сведённые к роли функциональных оболочек. Некоторые из них сломаны и действуют на основе примитивных инстинктов. Другие, как эти, — выполняют приказы. Ими не управляют напрямую, но их можно направить к цели. А этот сигнал... это их способ отличать своих от чужих. Они проверяют, часть ли ты их сети.

Анастасия слушала, её лицо не выражало ничего. Люди-машины. Скрытая сеть, которая постоянно проверяет её на "свой-чужой". И она — чужая. Эта информация была невероятной, но она не чувствовала ни шока, ни страха. Лишь холодное, ясное понимание. Её мир, только что родившийся, обрёл чёткие контуры. И он был враждебен.


Анастасия отвернулась от сожжённого остова бронетранспортёра, её разум уже закончил обрабатывать увиденное. Затем, без лишних слов, она села на холодный асфальт, прислонившись спиной к огромному, покрытому сажей колесу. Она положила автомат на колени.

В её голове царил хаос. Пустота, бывшая её домом, теперь была заполнена обрывками чужих знаний, противоречивыми инстинктами и одним-единственным, главным вопросом: кто или что сейчас управляет этим телом? Была ли та ярость, то удовольствие от боя — её собственными? Или это был тонкий, невидимый импульс от девушки, что следовала за ней тенью?

Она подняла взгляд. Елена уже была там. Она сидела напротив, на обломке бетонной плиты, поджав под себя ноги и положив подбородок на ладонь. Она не говорила. Она просто смотрела на Анастасию с тихим, почти детским, игривым любопытством, словно наблюдая за очень интересным и сложным механизмом.

Анастасия отвела взгляд. Она посмотрела на свои руки, потом на автомат, лежащий на коленях. Цепь размышлений была холодной и безжалостной. Если она действительно управляет мной — моими чувствами, моими действиями, — то любое сопротивление бессмысленно. Она — кукловод, я — кукла. И тогда есть только один выход, чтобы разорвать эти нити. Её пальцы на мгновение сжались на рукояти автомата.

Но если она говорит правду... если она не может... тогда мы просто заперты вместе в этом аду. Она вздохнула. Медленно, тяжело. Это был звук принятия. В любом из этих двух сценариев открытый конфликт прямо сейчас был нелогичен. Либо он невозможен, либо он невыгоден. Оставалось лишь одно — принять правила игры.

— Что мы будем делать дальше? — спросила она, её голос был ровным и лишённым эмоций. Она смотрела не на Елену, а на руины города перед собой.

Игривость на лице Елены исчезла, сменившись деловой сосредоточенностью. Она выпрямилась. — Итак, — начала она, её тон стал более собранным. — У нас есть оружие, провизия на первое время, и мы, очевидно, сильнее тех, кто на нас нападает.

Она огляделась по сторонам, её взгляд оценивающе скользил по разрушенным зданиям. — Однако, у нас дефицит информации. Мы не знаем, что это за место и какова обстановка в целом. Самый логичный следующий шаг — исследование.

Анастасия молча ждала продолжения, и Елена, видя, что её слушают, начала перечислять, загибая пальцы: — Первое — электроника и связь. Любые уцелевшие терминалы, радиостанции, компьютеры. В них могут быть карты, архивы новостей, последние сообщения... любые данные о том, что именно здесь произошло. — Второе — транспорт. Не только это сожжённое корыто. Подземные парковки, гаражи, возможно, даже поезда в метро. Любое исправное транспортное средство даст нам мобильность. — Третье — трупы. Как бы прозаично это ни звучало, они — лучший источник информации. Как они умерли? Каким оружием? Что у них было при себе? Это расскажет нам о врагах. — И четвёртое — вооружение. Нам нужно больше патронов и, возможно, что-то более мощное, чем эти автоматы. Отделения полиции, военные блокпосты... любое место, где мы можем пополнить наш арсенал. Это повысит наши шансы на выживание в ходе дальнейшего исследования.


Они шли шесть часов. Шесть часов абсолютной, неестественной тишины, нарушаемой лишь воем ветра в пустых глазницах окон и хрустом осколков под ботинками Анастасии. Город был огромным, бесконечным кладбищем. Они не встретили ни одной живой души. Ни одной птицы в небе, ни одной крысы в переулках. Даже трава, пробивавшаяся сквозь трещины в бетоне, была сухой и мёртвой, будто её тоже кто-то сожрал.

Анастасия двигалась с методичной, неутомимой эффективностью. Она заглядывала в разбитые витрины, в распахнутые двери автомобилей, в тёмные провалы подъездов. Повсюду была одна и та же картина: хаос, разруха и обглоданные человеческие скелеты, застывшие в последних, отчаянных позах. Она подбирала обрывки газет, но буквы расплывались от влаги, а заголовки рассказывали о мире, которого больше не существовало — о политике, спорте, погоде. Никакой полезной информации.

Елена следовала за ней, появляясь то на крыше автобуса, то у витрины ювелирного магазина, с детским любопытством разглядывая безделушки, до которых никому больше не было дела. Она молчала, не мешая Анастасии вести свою безмолвную разведку.

В одном из брошенных автомобилей Анастасия нашла его. Телефон лежал на пассажирском сиденье, рядом с истлевшим пятном на обивке. Она нажала на кнопку. Экран на мгновение вспыхнул, показав уровень заряда — один процент, — а затем загорелся ярким светом.

Она села на капот машины. Елена тут же появилась рядом, заглядывая ей через плечо. К счастью, телефон не был заблокирован. Анастасия открыла меню.

— Шестое августа две тысячи тридцать четвёртого года, — произнесла Елена, прочитав дату с экрана. — Последний вызов в журнале был... месяц назад. Любопытно. Весьма любопытно.

Анастасия молча пролистывала контакты, сообщения. Ничего. Абсолютно ничего необычного. Ни одного панического сообщения, ни одного предупреждения о катастрофе.

— Похоже, — продолжила Елена, её голос стал серьёзнее, в нём слышался работающий на полной скорости интеллект, — события разворачивались с катастрофической скоростью. Никто не успел даже отправить сообщение. Это наталкивает на мысль, что всё произошло... возможно, в течение одного дня. И, вероятно, по всему миру.

Она на мгновение замолчала, её взгляд был прикован к экрану, словно она видела нечто большее, чем просто цифры и буквы. — И ещё одно. Отсутствие карантинных зон, предупреждений... Это не болезнь в привычном её понимании. Это, скорее всего, воздушный контагий. Оружие.

— И учитывая его эффективность и глобальный масштаб... — она сделала последнюю, самую страшную догадку. — Его происхождение, вероятнее всего, неземное. В этот момент экран телефона моргнул в последний раз и погас. Батарея села. Анастасия осталась в тишине, с бесполезным куском пластика в руке и новой, ужасающей картиной мира в голове.


Оружие. Неземное.

Эти два слова, произнесённые спокойным голосом Елены, стали последней каплей. Хрупкий порядок, который Анастасия с таким трудом выстроила в своей голове, рухнул. В образовавшуюся брешь хлынул не просто поток, а ледяной океан паранойи. Каждая мысль, каждое чувство, каждое действие, которое она считала своим, теперь казалось чужим, навязанным извне. Что, если всё это — ложь? Что, если я — просто кукла, а она — мой куратор?

Она медленно подняла руку, разглядывая свои пальцы. Это я двигаю ей? Или это она позволяет мне думать, что я двигаю ей? Та ярость в бою... то удовольствие от убийства... та жалость к умирающему... Было ли это её? Или это просто эмоции, которые "включали" и "выключали", чтобы проверить её реакцию, чтобы направить её?

Чувство тотальной, абсолютной беспомощности было невыносимым. Это тело снова стало чужим. Не просто инструментом, а тюрьмой, где она была лишь бессильным зрителем. Иллюзия свободы, которую она только что обрела, оказалась самым жестоким обманом. И из этой тюрьмы, из этого кукольного театра, был только один выход. Единственный поступок, который она могла совершить сама, чтобы доказать, что её воля всё ещё существует.

Её взгляд упал на автомат, лежавший у её ног. Она медленно, почти ритуально, опустилась на одно колено и подняла его. Холодный, тяжёлый металл в руках ощущался единственной правдой в этом мире лжи. Она вскинула его, прижимая приклад к плечу. Это движение было выверенным, инстинктивным, и от этого становилось ещё страшнее. Даже сейчас... это я? Она медленно, преодолевая невидимое сопротивление, поднесла холодный ствол к своему виску.

— Нет... — шёпот.

Она повернула голову. Елена стояла в нескольких шагах, и на её лице впервые был чистый, первобытный ужас. Она выглядела как напуганный ребёнок. И она ничего не могла сделать.

Анастасия смотрела на неё. На её страх. На её беспомощность. Всемогущий манипулятор не выглядел бы так. Очень медленно, словно преодолевая огромное сопротивление, она опустила ствол автомата. Если это была игра, то разгадать ее было безумно сложно.

Она посмотрела на свои дрожащие руки. Затем — на всё ещё застывшую в ужасе Елену. Сомнения не ушли. Они просто затаились. Но психоз, острый приступ безумия, отступил. Пока что.

Наступила тишина. Тяжёлая, гнетущая, наполненная невысказанными вопросами. Елена замерла в нескольких шагах, боясь произнести хоть слово, которое могло бы снова спровоцировать взрыв. Анастасия же просто сидела на холодном асфальте, уронив голову и уставившись в землю. Её автомат лежал рядом.

В её сознании бушевал шторм. Мысли, острые и хаотичные, метались, сталкиваясь друг с другом. Этот мир... он реален? Она заставила себя сосредоточиться на деталях: трещина в асфальте, запах горелого металла от броневика, холодный ветер. Всё это ощущалось настоящим. Хорошо. Допустим, мир реален.

Она бросила короткий, косой взгляд на Елену. Она — та, кем себя представляет? Просто сознание, запертое вместе с ней? Или нечто большее?

Она не могла найти ответов. Этот внутренний кошмар был лабиринтом без выхода.

И в этот момент, сквозь вой ветра, её слух уловил нечто новое. Далёкое, едва различимое. Одиночные выстрелы, а затем — длинная очередь. Звук был приглушённым, но безошибочным. Бой. В паре километров отсюда.

Все её сомнения и страхи мгновенно отошли на второй план, вытесненные одной-единственной, ясной мыслью. Цель. Там были ответы. Кто-то сражался. И она выяснит, кто и почему.

Она резко поднялась на ноги. Схватила автомат, закинула за спину рюкзак. Её движения были быстрыми, решительными и полными новой энергии.

Елена молча наблюдала за ней, её лицо ничего не выражало.

Не говоря ни слова и не оглядываясь, она просто побежала в сторону, откуда доносились выстрелы.

Её ноги несли её вперёд с огромной, почти нечеловеческой скоростью. Она неслась по широкому, заваленному остовами машин проспекту, зажатому с обеих сторон высокими, безжизненными жилыми домами, чьи тёмные окна смотрели на неё, как пустые глазницы. Впервые с момента пробуждения у неё была ясная, осязаемая цель, и тело, рождённое для действия, упивалось этим движением. Казалось, от этого бега зависела вся её жизнь.

Когда она преодолела примерно половину пути, горизонт впереди на мгновение озарился яркой вспышкой. Через несколько секунд донёсся глухой, тяжёлый грохот взрыва. Она инстинктивно сбавила темп, её разум мгновенно обработал новые данные. Взрыв такой мощности... враг мог быть так же силён, как и она. А то и сильнее.

Она снова ускорила шаг, но теперь двигалась иначе — короткими, рваными рывками, перескакивая от проржавевшего остова автобуса к наспех возведённой и теперь разрушенной баррикаде из бетонных блоков. Выстрелы становились всё громче и чётче. Это была не перестрелка. Это была казнь. Редкие, точные одиночные выстрелы с одной стороны и беспорядочные, панические очереди — с другой.

— Те, кто стреляет точно — на крыше жилого дома справа. Их один, может, двое, — раздался голос Елены. Она появилась рядом, указывая на высокое здание. — А те, кто паникует — их около десятка, в том большом здалении слева.

Анастасия приняла решение. Не ввязываться в открытый бой. Проникнуть в здание, где засели те, кто вёл основной огонь. Застать их врасплох. Захватить одного. Ей нужны были ответы.

Она начала сближение, двигаясь от одной брошенной машины к другой, её движения были быстрыми и тихими. Осталось последнее открытое пространство — широкая заводская площадь, голый, потрескавшийся асфальт которой был усеян гильзами и осколками. Слева возвышалось её целевое здание — приземистый, мрачный цех из тёмно-красного кирпича с большими, разбитыми окнами. А справа, через площадь, стоял высокий жилой дом — идеальная позиция для снайпера, контролирующего всю территорию. Она пригнулась, готовясь к рывку, и в этот момент её взгляд зацепился за отблеск на крыше напротив.

Там, среди клубка вентиляционных труб и спутниковых тарелок на крыше жилого дома, затаился тот, кто представлял наивысшую угрозу. За мгновение до выстрела, до того, как враг успел нажать на спуск, её тело пронзил ледяной укол. Это был не страх. Это было чистое, холодное знание. Её обострённое до предела восприятие уловило неуловимое: напряжение мышц стрелка, крошечное смещение его пальца, изменение потока воздуха вокруг ствола. Её разум, работающий со скоростью компьютера, сложил эти микроскопические детали в единую, неотвратимую картину — траекторию ещё не выпущенной пули.

Она не уклонялась. Она просто уже не была там, где должна была быть. Она пригнулась и сделала резкий бросок в сторону, перекатываясь за бетонный угол здания. В тот же миг воздух над ней прошила короткая, точная очередь из трёх пуль. Первая выбила фонтанчик крошки из стены на уровне её груди, вторая — на уровне плеча, а третья со свистом прошла точно там, где мгновение назад была её голова.

— Безрассудно! — голос Елены был резким, почти злым. — Нельзя так рисковать! Ты забываешь об осторожности! Она появилась рядом, её фигура дрожала от сдерживаемого возмущения. — И самое главное, — продолжила она, её голос звенел от напряжения. — Он не использовал сигнал. Он не проверял. Он просто стрелял во всё, что движется!


Анастасия проигнорировала её возмущённый голос. Эмоции были лишним, мешающим потоком данных. Она прижалась к холодному бетону угла здания, её внимание было полностью поглощено новой тактической задачей. Снайпер на крыше знал, где она. Но теперь, после её рывка, беспорядочная стрельба из окон цеха внезапно стихла. Враги ушли с линии огня.

Она осторожно выглянула из-за укрытия. Внутри, в глубокой тени цеха, виднелись силуэты — они отступили от окон, прячась от снайпера. Внезапно, одна из фигур метнулась к ближайшему окну, вскинула автомат и дала короткую, точную очередь в сторону крыши жилого дома.

Мгновение спустя с крыши донёсся единственный, оглушительно громкий хлопок выстрела. Фигура в окне дёрнулась, словно её ударило током, и безжизненно рухнула обратно в тень.

Теперь Анастасия знала всё, что ей было нужно. Снайпер был невероятно опасен. Но он был предсказуем. Сейчас всё его внимание было приковано к окнам на фасаде здания. Это был её шанс.

Она больше не смотрела в сторону площади. Развернувшись, она бесшумно побежала вдоль боковой, глухой стены цеха, оставаясь в "мёртвой зоне" снайпера. Она достигла массивных, проржавевших ворот погрузочного дока. Одна из створок была слегка приоткрыта, образуя узкую тёмную щель.

Она проскользнула внутрь. Огромный ангар был погружён в полумрак, свет проникал лишь через грязные окна под потолком и разбитые проёмы на фасаде. Воздух был тяжёлым, пахнущим пылью и старым металлом. В глубине склада, укрывшись за горами старых ящиков и оборудования, сбилась в кучу группа выживших людей. Они нервно смотрели в сторону окон, ожидая следующего выстрела снайпера. Они не знали, что смерть уже была у них за спиной.

Двигаясь от одной массивной стальной колонны к другой, оставаясь в глубокой тени, она была призраком, стремительно и бесшумно скользящим по складу. Внезапно, один из врагов случайно повернул голову и заметил её тёмный силуэт. Его глаза расширились от ужаса. — Там! — успел выкрикнуть он, вскидывая автомат. Воздух взорвался грохотом беспорядочной стрельбы. Пули со свистом пронеслись мимо, выбивая искры из стальной колонны, за которой она укрылась. Но её реакция была молниеносной. Прежде чем они успели скорректировать прицел, она выскользнула из-за укрытия. Два коротких, точных выстрела в ответ — и два крика оборвались.

В живых осталась только женщина. Смерть товарищей, казалось, не произвела на неё никакого впечатления. Она спокойно, без паники, начала перезаряжать своё оружие. Анастасия выстрелила ей в руку. Брызнула чёрная кровь. Женщина вскрикнула, но не от боли, а от досады, и выронила автомат.

Женщина упала на колени, поднимая здоровую руку. — Пощади... прошу... Елена, стоявшая позади Анастасии, молча наблюдала.

Анастасия замерла, её палец лежал на спуске. Мольба женщины, её неподдельный ужас и слёзы — всё это обрушилось на Анастасию, вызывая тот самый чужеродный импульс, который она уже испытывала раньше. Жалость. Она парализовала её волю, заставляя сомневаться. Она потерялась в этом потоке чужого, искреннего горя, не в силах нажать на спуск. — Она притворяется, — тихо сказала Елена, её голос прозвучал как удар хлыста, разрезая пелену сострадания. — Её рука тянется к пистолету на поясе.

Это было правдой. Анастасия сделала шаг вперёд и ударила. Не чтобы убить, а чтобы сломать. Удар ногой в колено, ребром ладони — по здоровой руке. Женщина рухнула на пол, её тело было сломано и больше не представляло угрозы.

Все выстрелы стихли. Снайпер на крыше тоже замолчал. У Анастасии было мало времени. Она знала, что этот, другой враг, гораздо опаснее. Она схватила женщину за воротник и, не обращая внимания на её крики и мольбы, потащила её прочь из основного зала — в соседнюю комнату с единственным узким входом. Ей нужен был допрос.


Она оттащила сломленное, скулящее тело в тесную комнату и бросила на холодный бетонный пол. Воздух здесь был спёртым и пах сыростью. Она заблокировала единственный вход тяжёлым металлическим стеллажом. Теперь они были в ловушке. Женщина на полу затихла, её дыхание было рваным и хриплым, а взгляд — абсолютно пустым, устремлённым в никуда.

— Кто ты? — начала допрос Анастасия, её голос прозвучал жёстко и грозно.

Вместо ответа женщина разрыдалась. Они текли по её лицу, смешиваясь с грязью. — Пожалуйста... не надо... у меня дети... они ждут меня... — её голос дрожал от неподдельного ужаса.

— Я задала вопрос, — Анастасия присела на корточки, её лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица пленницы. — Сколько вас? Какова ваша цель? — Они ещё маленькие! — продолжала рыдать женщина, её слова были абсолютно искренними, полными материнской тоски. — Они не выживут без меня! Отпусти, умоляю!

Раздражение начало закипать внутри Анастасии. Она схватила женщину за воротник и грубо встряхнула. — Отвечай! Плач на мгновение прекратился. Женщина посмотрела на неё почти осмысленно, а затем её лицо снова исказилось гримасой подлинного горя, и она зарыдала с новой силой, продолжая бормотать что-то о своей семье.

И в этот момент Анастасия всё поняла. Она отпустила её. Слёзы, страх, мольбы о детях — всё это было настоящим. Абсолютно подлинным. И в этом заключался весь ужас. Сущность, управлявшая этим телом, не лгала. Она взломала самые глубокие и чистые воспоминания этой женщины — её любовь к своим детям — и превратила их в оружие. Это было не притворство. Это была самая искренняя эмоция, вывернутая наизнанку и превращённая в идеальный психологический щит, созданный, чтобы парализовать любого противника, в котором ещё осталась хоть капля человечности.

— Кто-то идёт. Голос Елены, прозвучавший совсем рядом, заставил Анастасию резко обернуться. Девушка стояла у забаррикадированного входа, её фигура была напряжена.

— Шаги медленные, — продолжила она, её взгляд был устремлён сквозь дверь. — Он один. И... от него нет сигнала.

Вся злость, всё раздражение, вся фрустрация от проваленного допроса и омерзение от этой чудовищной манипуляции — всё это нашло выход в одном-единственном, яростном движении. Анастасия развернулась к всё ещё рыдающей на полу женщине, чья душа была превращена в оружие, и нанесла удар. Её кулак, в который она вложила всю свою нечеловеческую силу, пробил грудную клетку и остановил её сердце.

Плач оборвался коротким, предсмертным хрипом. Женщина завалилась на бок. Теперь она была окончательно сломана.

Анастасия медленно выпрямилась, стряхивая с руки чёрную кровь. Она проигнорировала труп. Вся её концентрация, всё её существо было теперь направлено туда, в темноту за дверью.